Разговор с читателем

На вопросы наших читателей
отвечает историк Дмитрий КАРЦЕВ

 

 

История взаимоотношений Западной и Восточной христианских церквей, католичества и православия в Средние века — это история не только догматического, но и политического противостояния. Неудивительно, что, когда Византия оказалась перед реальной угрозой уничтожения турками-османами, император Иоанн Палеолог — фактический глава византийской Церкви — «забыл» о богословских разногласиях и согласился признать Папу Римского главой Церкви в обмен на военную помощь. Летом 1438 г. в итальянском городе Ферара открылся Вселенский (Ферраро-Флорентийский) собор, на котором должно было состояться объединение Церквей. В результате более чем двухлетней работы Собора 5 июля 1439 г. во Флоренции 116 латинскими иерархами во главе с Папой и 33 восточными представителями было подписано соглашение о воссоединении — акт Флорентийской унии.

18 августа на открытие Собора в Ферару прибыл глава Русской церкви митрополит Исидор с пышной делегацией. То ли грек, то ли болгарин по происхождению, Исидор слыл одним из самых образованных церковных иерархов Константинополя: любил Гомера, читал Софокла, восхищался Цицероном… Именно его в 1437 г. Константинопольский Патриарх назначил митрополитом Киевским и всея Руси.

В Москве, где в то время находилась резиденция митрополитов, Исидора приняли с подобающими почестями. Когда Исидор сообщил великому князю Василию II, что Патриарх просит позволить вновь назначенному иерарху отправиться в Италию на собор «утвержения ради православной веры», тот не только согласился, но и послал с ним представительную делегацию.

По всей видимости, великий князь, не слишком знакомый с деталями политической борьбы в Византии, просто не знал, что за «утверждением православной веры» скрывается признание верховенства Папы, а также основных догматов католичества, из-за которых в своё время формально и произошёл раскол. Именно в этом заключался смысл унии. Отныне православные должны были признать, что Святой Дух нисходит от Бога Сына, а не только от Бога Отца, а также догмат о чистилище, а взамен получить право на богослужение на местных языках, а также на брачную жизнь белого духовенства.

Вернувшегося весной 1441 г. в Москву Исидора встречали без прежнего радушия. Заранее оповещённый о сути унии, московский князь совершенно не разделял радости «западника» Исидора. По всей видимости, Василий II опасался, что уния принесёт усиление Великому княжеству Литовскому — главному конкуренту Москвы в борьбе за объединение русских земель. Ведь католические симпатии его правителей были известны, а признать унию — значило бы лишить себя статуса защитника истинной православной веры, который многих привлекал в московском великом князе.

Когда на литургии в Успенском соборе Исидор первым помянул Папу Римского, а не Патриарха, это повергло присутствующих в недоумение. Когда же он с амвона объявил об объединении Церквей, русские иерархи стали публично обличать митрополита. Через четыре дня Василий II заточил Исидора в Чудов монастырь. Осенью Исидор бежал, чтобы никогда уже не вернуться на митрополичью кафедру и стать последним главой Русской церкви, назначенным из Константинополя.

Впрочем, разрыв с Византией, видимо, не входил в планы московского князя и его окружения. Существует, по всей видимости, неотправленное письмо к Патриарху, в котором Василий просит назначить на Русь нового митрополита, ссылаясь на то, что Исидор оказался еретиком. Судя по всему, в Москве полагали, что присоединение к унии было личной инициативой Исидора. Когда же стало ясно, что Патриарх вслед за своим государем сам пошёл на объединение с Римом, в окружении московского князя воцарилось недоумение: ждать изменения позиции Константинополя было странно, назначать главу Церкви без его согласия — почти незаконно.

Митрополичье «междуцарствие» длилось восемь лет, пока наконец в Москве не решились собрать собор из русских иерархов. Пойти на этот шаг князя заставили опасения, что Исидор попытается если не вернуться в Москву, то, по крайней мере, подчинить своему влиянию западные русские епархии — во всяком случае, дипломатическую деятельность он вёл активную. Ссылаясь на то, что прецеденты самостоятельного назначения митрополита уже имели место, а также на некоторые места из Писания, епископы избрали митрополитом рязанского епископа Иону, близкого московскому князю и фактически управлявшего Церковью после Исидора.

К счастью для Москвы, буквально через месяц после этих событий резко изменилась ситуация в Константинополе: новый император объявил о верности православию. А ещё через четыре года турки захватили столицу православного мира, и необходимость учитывать мнение Константинопольского патриарха отпала сама собой. По всей видимости, автокефалия не входила в планы московских властей и русских иерархов, но она случилась в силу стечения исторических обстоятельств.

Флорентийская уния оказалась неприемлемой для Москвы по политическим причинам, отказ от неё ещё больше отдалил Русскую церковь от католичества. Падение Византии превратило самостоятельность Русской церкви из временной в постоянную. А в глазах московских иерархов ещё и подтвердило еретический характер унии: именно её принятием они объясняли поражение от османов.