ПРОРЫВ В «ЦИТАДЕЛИ КРЕПОСТНИЧЕСТВА»

С этого номера мы начинаем публикацию материалов, посвящённых аграрной модернизации Центрально-Нечернозёмной России XIX — начала ХХ в. Чем обусловлен подобный выбор? Аграрная история Центральной России — это важная составная часть общенациональной истории. В XIX — начале ХХ столетия в сельском хозяйстве страны происходили сложные и противоречивые процессы, которые отличались тесным взаимодействием отживающих архаичных хозяйственных и социокультурных традиций и набирающих свою силу буржуазных новаций; переходом от патриархального феодального общественного строя к «рыночному», капиталистическому. Перестройку традиционного аграрного сектора экономики настойчиво диктовали и потребности внешнего рынка. Россия шла по пути «догоняющего развития», стремясь быстро ликвидировать хозяйственное отставание от стран Западной Европы.
При этом ставилась задача усовершенствовать хозяйство (прежде всего, помещичье, а с начала ХХ  в. — и крестьянское), и в то же время сохранить собственное культурное своеобразие.

Из истории аграрной модернизации России
XIX — начала ХХ вв.

СТАТЬЯ ПЕРВАЯ

Огромную роль в буржуазной аграрной эволюции России сыграла в эти годы аграрная рационализация. К сожалению, её успехи и неудачи привлекали недостаточное внимание учёных. Во многом это объясняется тем, что на протяжении почти всего ХХ в. отечественная историческая наука, руководствуясь господствовавшим тогда «классовым подходом», не изучала деятельность российских помещиков-рационализаторов — главных вдохновителей, организаторов и творцов аграрной рационализации. Основным объектом исследования традиционно являлось крестьянство, в изучении которого были достигнуты значительные успехи (труды А.М.Анфимова, И.Д.Ковальченко, В.А.Фёдорова и др.). Между тем именно помещики (по терминологии современников — «сельские хозяева») являлись, наряду с крестьянами, одной из ведущих сил сельской России, от позиции которой во многом зависела судьба аграрной модернизации.

Публикация этих материалов на страницах газеты — это и попытка донести до современного учителя правдивую и «идеологически непредвзятую» информацию о рационализаторах и учёных дореволюционной России, и выражение гражданского долга перед памятью этих замечательных подвижников, имена которых долгое время были искусственно изъяты из массового сознания.

Почему для анализа была выбрана Центрально-Нечернозёмная Россия, включающая восемь губерний — Московскую, Владимирскую, Ярославскую, Костромскую, Тверскую, Смоленскую, Нижегородскую и Вологодскую? С одной стороны, эти губернии традиционно являлись, по меткому выражению историка В.А.Фёдорова, «цитаделью крепостничества», и поэтому крайне важно проследить, каким образом они постепенно переходили к новым, буржуазным отношениям в сельском хозяйстве. С другой стороны, налицо общность их географических и природно-климатических условий. Так, «Путеводитель от Санкт-Петербурга и обратно» 1839  г., характеризуя Тверскую губернию, сообщал: «Русским климатом должно признать Московский, а Тверь от Москвы разнится одним градусом… Это есть полоса северного постоянного хлебопашества, или полоса ржи и льна… и занимает главную часть государства».

Отметим и общие характерные особенности крестьянского и помещичьего менталитета. Многие современники упоминали в качестве отличительных черт сельского населения Центрального Нечерноземья дружелюбие и открытость новому, «смышлёность», находчивость и инициативность. Известный русский помещик, рационализатор и писатель Д.П.Шелехов, проехав в начале 1840-х гг. по ряду центральных губерний, подчеркнул, что этот край — «самый любопытный и замечательный в России». Он писал: «Здесь кипят труд и промышленность; здесь живёт народ одноплеменный, умный смышлёный, богобоязненный, живой, деятельный, бодрый, предприимчивый». По его мнению, весь этот край «напитан стихиями гражданственности, которые однако ж остаются ещё в состоянии зерна, зародышей…». Рациональное, гораздо более рентабельное сельское хозяйство развивалось крайне медленно; экстенсивные формы и методы хозяйствования преобладали над интенсивными. Характерно следующее замечание Шелехова: «Наш народ чертовски понятен и переимчив, лишь бы только в чём заметил свою выгоду. …Надобно только уметь взяться за дело: не запутывать полезного учёною мудростью и не переиначивать “вдруг” жизни и родовых понятий». Таким образом, необходимо было использовать не радикальные, а постепенные, эволюционные формы и методы улучшения сельского хозяйства, плавно и умело внедрять новации в традиционную культуру труда и быта — причём и у крестьян, и у помещиков, многие из которых были подвержены такой «болезни» духа и тела, как «обломовщина».

Именно эти задачи и стали главными в деятельности не только отдельных рационализаторов и учёных, активно работавших в регионе, но и целого ряда экономических и сельскохозяйственных обществ. Обо всём этом и пойдёт речь в наших публикациях, главная задача которых — по-новому взглянуть на аграрную историю одного из ведущих районов дореволюционной России; выявить те изменения в сфере национальной психологии, которые отражали буржуазную эволюцию страны; показать первые робкие ростки частной инициативы, вступавшие в сложные отношения с традициями русского общинного коллективизма и дворянской «обломовщины».

Это была своего рода «революция снизу», — однако, не хорошо нам известная разрушительная сила крестьянского бунта, а мучительная и повседневная созидательная работа, направленная на аграрное возрождение и региона, и России в целом; реализуемая в жёсткой борьбе с архаикой и при отсутствии ощутимой помощи со стороны властей.

Знакомство с этими материалами позволит лучше понять (на примере Центрального Нечерноземья) сложнейший процесс аграрной модернизации нашей страны XIX — начала ХХ вв.: его мотивы, движущие силы, содержание и особенности — факторы, во многом определившие не только развитие сельского хозяйства России, но и грядущие социальные, политические и духовно-нравственные потрясения первой половины ХХ в.

Помещик-рационализатор Е.С. Карнович

Е.С.Карнович

Имя Ефима Степановича Карновича в 30—50-е гг. XIX в. было хорошо известно едва ли не каждому образованному сельскому хозяину России. Современники высоко ценили его выдающиеся хозяйственные достижения, неутомимую аграрно-промышленную деятельность. Что же позволило Карновичу, скромному и небогатому ярославскому помещику, стать одним из наиболее авторитетных и уважаемых рационализаторов и просветителей своего времени, талантливым учёным и изобретателем?

Е.С.Карнович родился в 1793 г. в имении Пятницкая Гора Ярославского уезда Ярославской губернии в семье, принадлежащей к старинному дворянскому роду. Один из его предков, Антон Васильевич Карнович, в XVII в. был войсковым товарищем в украинском казачьем войске. Дед Карновича, Степан Ефимович, «голштинской службы генерал-майор и русской службы бригадир», в 1761 г. был пожалован Петром III в графы герцогства Шлезвиг-Голштинского, однако, ни он, ни его потомки этим титулом не пользовались.

Ефим Карнович окончил в Москве Благородный пансион известного писателя, профессора Московского университета А.А.Прокоповича-Антонского. В 1811 г. он поступил на службу в Комиссию для составления военных уставов и уложений во главе со статс-секретарем М.Л.Магницким, учреждённую при Военном министерстве; после её закрытия работал в Инспекторском департаменте, затем в Департаменте разных податей и сборов Министерства финансов. В 1817 г. Карнович был переведен в Ярославское губернское правление, а в 1818—1822 гг. работал в Московской межевой канцелярии.

Уже в ранней молодости Карнович был горячим патриотом, стремившимся сделать всё возможное для выхода крепостной России из глубокого экономического и социального застоя. Прослужив несколько лет, он убедился в том, что добиться этой цели на посту мелкого чиновника невозможно: бюрократическая делопроизводственная трясина, рутина, коррупция и чинопочитание были губительны для деятельной и творческой личности. Поэтому все интересы Карновича обратились на развитие сельского хозяйства, в котором к началу 1820-х гг. происходили важные перемены. Помещики всё чаще стремились изменить архаичные экстенсивные формы и методы ведения хозяйства. Учреждённое в 1818 г. Московское общество сельского хозяйства развернуло активную просветительскую работу. «Общество сие будет пользоваться всеми нынешними и прежними изобретениями, не следуя старинным обычаям, предрассудкам… — гласил “Устав МОСХ”. — …будет стараться поверять опытами все открытия других земель и применять оные к нашему климату и кряжу земли…»

Карнович с 1821 г. с большим интересом следил за работой МОСХ. Он принимает активное участие в переводе на русский язык сочинений Альбрехта Тэера — выдающегося немецкого агронома XIX в., автора гумусовой теории питания растений. Впоследствии эти труды были изданы обществом и пользовались огромным успехом среди российских помещиков в качестве хозяйственных руководств.

Около 1822 г. Карнович вышел в отставку в чине коллежского асессора и до конца своей жизни поселился в родовом имении Пятницкая Гора, находившемся в двух верстах от с. Великого — крупного центра изготовления льняного полотна и льноторговли. С этого момента вся его деятельность была неразрывно связана с ключевыми проблемами русского сельского хозяйства. В 1832 г. А.А.Прокопович-Антонский рекомендует его в действительные члены Московского общества сельского хозяйства как уже опытного и пользующегося большим авторитетом хозяина. Это предложение было единодушно принято.

Для изучения передовых способов ведения сельского хозяйства и развития льнополотняного производства Карнович в 1833—1834 гг. совершает заграничную поездку. Путешествие в Голштинию, Пруссию и другие европейские государства продолжалось более полугода. Ефим Степанович высылает на родину образцы новейших земледельческих орудий и агрономической литературы, переданные затем отечественным рационализаторам. В 1834 г. он возвращается в Россию. В том же году «Земледельческий журнал» — главный печатный орган МОСХ — опубликовал «Хозяйственные записки из путешествия в Германию», принадлежащие перу Карновича. Посвящённые передовому немецкому аграрному опыту, они были приняты рационализаторами с особенным уважением, поскольку по своей содержательности стояли в одном ряду с сочинениями крупнейших зарубежных агрономов Артура Юнга и Альбрехта Тэера. «Записки» сыграли важную роль в пропаганде новейших методов ведения сельского хозяйства в Центральной России.

Карнович являлся ярым сторонником перехода сельского хозяйства России к новым, более рациональным и эффективным системам земледелия. Сравнивая сельское хозяйство Голштинии с трёхпольным русским хозяйством, он отмечал, что севообороты, применяемые голштинцами, многопольные. В то же время, он был противником механического, бездумного перенесения на русскую почву передового зарубежного опыта. Отмечая, что одна десятина земли стоит в Ярославской губернии в 10 раз дешевле, нежели в Голштинии, и в России не платят поземельной подати, Карнович считал, что «в России самоё изобилие в земле препятствует усовершенствованию в земледелии, при нашем недостатке капиталов». Он подчёркивал, что избыток земель заставлял большую часть хозяев производить огромные хлебные посевы, которые без надлежащего удобрения являлись «бесполезной тратой трудов и времени». Этот вывод имел огромное значение, поскольку в дореформенный период среди российских помещиков было распространено глубоко ошибочное мнение о том, что для быстрого и дешёвого возделывания большого участка земли употребляется гораздо меньше сил и времени, чем для обработки меньшего участка. Подобные взгляды имели пагубные последствия для сельского хозяйства страны. Не случайно известного французского агронома А.Журдие во время его поездки по России в 1859 г. поразили «жалкие следствия господствующего здесь обыкновения делать чрезвычайно обширные запашки», в результате которых земля была «едва поцарапана сохою» и почти не удобрена. Карнович точно определил главные причины упадка российского земледелия в нечернозёмных губерниях: экстенсивный путь сельского хозяйства и незнание помещиками элементарных основ агрономии.

Со временем экономические взгляды Карновича существенно меняются. Около 1841 г. он представил в Министерство государственных имуществ большую статью «О средствах к переселению казённых крестьян из деревень на отдельные участки». Спустя 10 лет он отмечал, что окончательно убедился в правильности сделанных выводов. «Едва ли не в обычае делить в деревнях землю по душам ревизским и по тяглам, — писал он, — а не по личным способностям, по капиталам… и по желанию домохозяев… В обычае, происходящем от жительства крестьян в деревнях, а не на отдельных участках, должно искать тайную причину малых успехов русского крестьянского земледелия».

Не правда ли, эти слова явно перекликаются с идеями великого реформатора П.А.Столыпина? Неудивительно, что в дореформенную эпоху статья так и не была напечатана.

Для анализа аграрных взглядов Карновича исключительную ценность имеют записки известного немецкого экономиста Августа Гакстгаузена (1792—1866), посетившего имение Пятницкую Гору в 1843 г. Убеждённый консерватор, он проявил незаурядную наблюдательность в оценке экономической жизни России. В своей книге А.Гакстгаузен весьма критически отзывается о хозяйственных способностях российских помещиков. Об этом свидетельствует и выбранный им эпиграф: «Россия: Сижу у моря и жду погоды (для русския помещика)». Однако, говоря о Карновиче и его хозяйстве, А.Гакстгаузен не жалеет восторженных эпитетов. По свидетельству экономиста, Карнович так отзывался о характере русского крестьянина: «Всякий, имеющий с мужиком дело, должен всего более остерегаться неопределённости как в разговоре, так и в деле. Русский человек всегда стоит за определённое решение». Особое значение Карнович придавал пробуждению народной инициативы, приобщению крестьян к передовым навыкам труда.

По свидетельству А.Гакстгаузена, ярославский рационализатор очень резко отзывался о действиях правительственной администрации на местах. Чиновники, по его мнению, «портят народ», поскольку гасят в нём чувство справедливости, а «их распоряжения всегда носят характер произвола маленьких деспотов, низкого корыстолюбия, или гордого превознесения себя…» Подобная оценка являлась крайне радикальной в устах представителя господствующего класса дореформенной России.

Карнович отрицательно относился к современной ему сельской общине, видя в ней преграду на пути развития как сельского хозяйства, так и частной крестьянской инициативы. На его оценку общинного землевладения ссылался позже в одной из своих работ Н.Г.Чернышевский.

В целом же взгляды Карновича на развитие сельского хозяйства Нечернозёмной России представляли собой единую программу мероприятий, предназначенную, прежде всего, помещикам-рационализаторам — главным творцам аграрных новаций дореформенной эпохи. Она включала в себя ряд конкретных мер, направленных на развитие полеводства, животноводства и лесоводства как ключевых отраслей сельского хозяйства. Особенно важное значение имела разработанная Карновичем программа интенсификации аграрного сектора Центрального Нечерноземья на основе широкого внедрения в хозяйства передовой техники. Предлагаемый им путь аграрного развития был несовместим с крепостной системой, поскольку предусматривал активное применение новых систем земледелия и внедрение буржуазных отношений в крестьянские и помещичьи хозяйства.

Вступив в управление имением в 1822 г., Карнович обнаружил, что его хозяйство отличается «посредственными сенокосами» и обширными полями, которые давали «весьма скудные» урожаи. Поэтому им был введён восьмипольный, а с 1833 г. — одиннадцатипольный севооборот с травосеянием и посевами льна; при этом использовался новейший земледельческий инвентарь. Карнович изобрел усовершенствованную ярославскую соху-косулю, которую с успехом применяли в ряде хозяйств, в том числе на Вологодской учебной ферме. На различных сельскохозяйственных выставках неоднократно отмечались наградами усовершенствованные орудия труда крестьян Карновича, особенно талантливого крепостного изобретателя Фёдора Малышева.

К началу 1840-х гг. имение Карновича представляло собой рационально построенный единый хозяйственный механизм с чёткой организацией труда. Именно на это, прежде всего, обратил внимание А.Гакстгаузен, отметивший, что Карнович «довёл своё имение до такого положения, лучше которого я не видал во всей России, да и подобных которому, наверно, немного». В то же время, большинство хозяйств местных помещиков не смогло подняться до такого уровня. Главными причинами являлись отсутствие средств и желание довольствоваться минимальными улучшениями. Как правило, помещики ограничивались переходом к четырёхпольной системе земледелия.

Одновременно с многопольем вводилось и травосеяние. «Русский биографический словарь» 1897 г. отмечал, что Карнович первым из русских хозяев начал засевать поля клевером. На десятину земли он высевал до одного пуда семян, получая с неё в среднем 400 пудов превосходного клеверного сена. Дядя Карновича, помещик Романово-Борисоглебского уезда Ярославской губернии И.И.Самарин считался (вместе с Д.М.Полторацким) основателем русского полевого травосеяния в крупных хозяйственных масштабах. Еще в 1805 г. он ввёл в своём имении Ивахово четырёхпольный севооборот с травосеянием.

Е.С.Карнович и И.И.Самарин активно пропагандировали свой хозяйственный опыт на страницах периодической печати. Оба рационализатора вели успешную продажу клеверных семян помещикам и крестьянам Ярославской, Костромской и других губерний. Благодаря их энергии и предприимчивости травосеяние перенимают не только помещичьи, но и государственные крестьяне, а Ярославская губернии первая в России осваивает полевое клевероведение. Примечательно, что практика травопольного хозяйства содействовала разложению общины, поскольку крестьяне стремились удержать за собой полосы, улучшенные культурой клевера и удобрениями. Это в корне подтачивало всю традиционную систему уравнительного пользования землёй при помощи ежегодных переделов.

Разумеется, Карнович был сыном своего сословия. Не случайно с 1830 по 1833 гг. он избирался уездным предводителем дворянства. Однако этот выдающийся рационализатор понимал, что крепостные отношения зашли в тупик.

Вся организация труда в его имении носила глубоко продуманный характер. Крестьяне были разделены на три группы: 1) издельных, работавших на помещика по три дня в неделю; 2) полуоброчных; 3) оброчных, работавших лишь несколько дней в году. При этом количество оброчных крестьян с каждым годом возрастало. Особый интерес вызывает следующая особенность управления имением: сами крестьяне распределяли между собой все работы и могли, по взаимному соглашению, быстрее выработать рабочие дни. Таким образом, им была предоставлена определённая хозяйственная самостоятельность.

На «господскую работу» мужчины посылались лишь с 16 лет. Юноши с 16 до 18 лет считались за «пол-работника», а с 18 лет — за «целого работника». Труд малолетних детей был запрещён. По распоряжениям Карновича были значительно сокращены трудовые повинности и оброк для бобылок, инвалидов и пожилых крестьянок. За успехи в труде крестьянам выплачивалось вознаграждение.

Крепостные отношения накладывали свой отпечаток и здесь: имели место случаи порчи инвентаря, самовольной вырубки господского леса, которые строго наказывались. Если работник опоздал на работу, следующий день был обязан отработать другой член его семьи. Однако, зажиточность местных крестьян отмечали многие современники. «Надежным хозяевам» помещик разрешал брать дополнительные участки земли. В имении не было пьянства и воровства. Хотя в окрестных селениях издавна действовали раскольники, поместные крестьяне к ним не примкнули.

Именно по инициативе Карновича в 1842 г. было образовано Ярославское общество сельского хозяйства, объединившее местных помещиков-рационализаторов, а сам он стал бессменным его секретарём вплоть до своей смерти.

Карнович, являвшийся одним из главных специалистов страны в области льноводства, выдвинул и подробно разработал программу подъёма льнополотняной промышленности Центральной России. Она включала в себя все стадии изготовления льняных изделий от выращивания льна до производства готовой продукции на крупных прядильнях капиталистического типа. Важное место в этой программе отводилось пропаганде среди крестьян улучшенного травопольного хозяйства, а также обучению во Фландрии или Пруссии русских государственных крестьян передовым приёмам обработки льна. Карнович принимал активное участие в работе комиссии по исследованию льняной промышленности в России (1844 г.), наметившей ряд мер по её развитию; благодаря ему в официальном отчёте комиссии отмечалось, что усовершенствование в возделывании льна невозможно «без улучшения земледелия вообще».

В 1846 г. вместе с С.С.Заблоцким и Т.С.Гартингом он был командирован за границу для изучения положения льняной промышленности. Результаты этих исследований были изложены в коллективном труде 1848 г.; предложен ряд важных мер, включая переход к механическому прядению льна.

Карнович стал инициатором учреждения и председателем «Комитета для поощрения к развитию и усовершенствованию льняной промышленности в Ярославской, Костромской, Владимирской и Вологодской губерниях», действовавшего с 1852 г.

Он предложил также организовать школу льноводства, в которой опытные специалисты из Бельгии или Ирландии обучали бы крестьян прогрессивным навыкам в данной отрасли. Он также выдвинул идею создания школ ручного прядения, которым с успехом могли бы заниматься дети от 7 до 12 лет. Это дало бы возможность строить на базе таких школ приюты для детей из неимущих семей. Карнович писал: «Желательно, чтобы крестьяне занимались преимущественно возделыванием льна и ручным пряденьем», а все работы, связанные с обработкой льна, «перешли в руки капиталистов, покупающих его у крестьян в стеблях».

В 1837 г. в имении Пятницкая Гора Ярославской губернии была открыта практическая школа для обучения крестьян передовым методам выращивания и обработки льна. С этой целью из Клейн-Роопской фламандской колонии близ Риги было выписано за счёт Карновича на три года семейство искусных фламандских льноводов. Фламандская колония принадлежала барону А.К.Мейендорфу, председателю Московского отделения Мануфактурного совета, который оказал Карновичу большую помощь.

Ученики принимались в школу на полгода и должны были обучаться выращиванию и обделке льна, а также полевым работам в имении Карновича. При этом крестьяне, присланные из чернозёмных губерний, обучались также фламандскому способу посева и уборки мака, ярового рапса и табака. Плата за продолжение обучения в следующем году не взималась. Крестьянки также принимались для обучения на полгода и учились приготовлению льна для пряжи с помощью железных гребней, а также выделке пряжи, годной «для лучших полотен на манер голландских». По желанию владельцев крестьяне могли дополнительно учиться 1 месяц и прядению на самопрялке.

По окончании учёбы ученики и ученицы получали аттестаты за печатью владельца имения и подписью фламандского учителя. Ученицам выдавались и образцы изготовленной ими пряжи. За обучение мужчин взималась плата в 75 руб. ассигнациями, женщин — 60 руб. ассигнациями. Уже в первый год существования школы в неё было направлено 23 ученика из Ярославской и других губерний. Шестерых крестьян прислали владельцы с. Великого, троих граф В.А.Мусин-Пушкин, троих помещик Зацепин, четырёх крестьянок графиня Воронцова. Остальные ученики были из Вологодской, Костромской, Новгородской, Тверской, Нижегородской и Калужской губерний. В 1838 г. в имение Карновича было прислано 13 мужчин и 14 женщин, в том числе 16 — из Ярославской губернии и трое прошлогодних учеников. Тем самым, как отмечал «Журнал мануфактур и торговли», в России было «положено успешное начало улучшениям в возделывании, обработке и прядении льна».

24 марта 1838 г. Карнович был награждён Московским обществом сельского хозяйства золотой медалью за учреждение практической школы и беление полотен по голландскому способу. Но этих усилий было явно недостаточно: необходимо было учебное заведение, находящееся на государственном обеспечении. Карнович предложил для строительства училища своё с. Варино с трехэтажным домом и 52 дес. пашни с 42 крестьянскими душами. Большую часть суммы на содержание школы Карнович предлагал вкладывать в ломбард на имя наиболее преуспевших учеников для выдачи им впоследствии средств при выпуске из училища. «Желая дать училищу прочное основание», он выразил желание передать училище с хутором государству при выплате ему или его наследникам 40 тыс. руб. Карнович считал очень важным строгий отбор учеников, так как «на них должна основываться надежда улучшить земледелие у крестьян казённых...» При этом предпочтение должно было отдаваться сиротам из больших крестьянских семейств.

Для реализации этого проекта правительство планировало учредить школу ручного пряденья в Ярославле. Она предназначалась для детей беднейших жителей Толчковской слободы, бывших рабочих Ярославской Большой мануфактуры. Денежные суммы были выделены и на учреждение школы в с. Великом. Однако в последний момент правительство отказалось от этих мероприятий под предлогом, что ручные прядение и ткачество с распространением механических будут вытеснены. Этой формулировкой прикрывалось равнодушие чиновничьей бюрократии к инициативам помещиков-рационализаторов, стремление не обременять себя заботами о развитии крестьянского образования.

Идеи Карновича о внедрении механических льнопрядилен осуществились лишь в конце XIX — начале XX вв., когда высшие сорта льна приобретались местными фабриками — Гаврило-Ямской льняной мануфактурой, Романовской и Ростовской мануфактурами, а также льнопрядильными фабриками Владимирской и Костромской губерний. Средние же и низшие сорта ярославского льна в это время шли на экспорт. «Ярославская льняная промышленность своим развитием обязана почти исключительно Е.С.Карновичу», — отмечала в 1893 г. ярославская пресса.

В работах Карновича последовательно проводилась идея равноправного участия всех сословий российского общества в подъёме производительных сил страны. «Каждый успех в промышленности, делающий произведение её более совершенным или по дешевизне более доступным для всех классов и состояний, — есть драгоценное приобретение для общества», — подчёркивал он. Однако реализовать эти идеи на практике в условиях крепостничества было невозможно.

Обучение крестьян грамоте и передовым методам работы пытались организовать и другие ярославские помещики-предприниматели: М.Д.Волконский, А.И.Чернев, П.А.Протопопов, но им не удалось достичь таких успехов, как Карновичу. Добавим, что в его имении обучение грамоте и счетоводству было введено для мужчин уже в 1820 г., а для девушек — в 1844 г. Грамоте здесь учились целыми семьями; при этом регулярно устраивались экзамены. Кроме того, Карнович организовал у себя школу для детей крестьян и дворовых людей, в которой обучались мальчики и девочки в возрасте от 7 до 13 лет.

Карнович точно учитывал местные природно-климатические и хозяйственные условия отдельных губерний Центрального Нечерноземья. В середине 1840-х гг. он принимал участие в составлении хозяйственной статистики России; разработал (совместно с А.П.Заблоцким-Десятовским) правила для сельскохозяйственной выставки в с. Великом 1844 г. (экспонентами допускались лица «всех сословий, без изъятия»), основные положения которых были перенесены в правила всех последующих отечественных выставок. На Талицкой белильне полотен, построенной близ с. Великого Ярославского уезда Ярославской губернии в 1837  г., Карнович впервые в России ввел химический способ беления полотен с помощью хлора. Продукция белильни благодаря своей дешевизне и высокому качеству завоевала широкое признание, получила ряд премий на российских хозяйственных выставках и на Всемирной Лондонской выставке 1851  г. (премия и медаль 2-й степени).

Карнович стремился наладить постоянное сотрудничество между рационализаторами и учёными центральных губерний России. Он стал инициатором и организатором первой сельскохозяйственной выставки в Ярославской губ. (1837), «выставок сельских произведений», льноводческих и льнопромышленных выставок в с. Великом.

С конца 1830-х гг. он организовал в своём имении ферму (12,5 дес. пахотной земли, лугов и выгонов), хозяйство которой вели бельгийские крестьяне-арендаторы, перевезённые из Лифляндии. По свидетельству А.Гакстгаузена, это был первый в России опыт изменения крепостных отношений на арендаторские. Помещик сам обучил семью бельгийцев передовым агрономическим навыкам. Ферма стала настоящей школой рационального хозяйства для местных крестьян, но, главное, — впервые на практике была доказана выгодность создания в Нечернозёмной России хозяйства фермерского типа.

Карнович положил начало и широким посевам в России рапса, занимался селекцией семян картофеля. Он провел серию ценных аграрно-промышленных опытов по выращиванию и обработке льна, доказавшие преимущества более прогрессивного фламандского способа. Предложенный Карновичем способ лежит в основе биологической мочки стеблей льна — наиболее широко применяющегося современного метода.

Вместе с тем, многие инициативы рационализатора встречали упорное сопротивление не только чиновников-бюрократов, но и помещиков-крепостников. Костромской рационализатор А.Захаров с горечью отмечал: «Мелкопоместные дворяне предпочитают, по недостатку предприимчивости… бедствовать, завидовать трудолюбивейшим из своих собратий… Какой застой ума!» Однако, сам Карнович был твёрдо убеждён в конечном успехе своих начинаний. Он писал: «Постоянство и терпение суть также логика сильная… а если не удастся ими победить, то… постараюсь утешиться мыслью, что я сделал всё, что от меня зависело, чтобы быть полезным».

Приведём отрывок из воспоминаний о нём современников, которые дают объёмное представление о жизненном облике этого замечательного рационализатора: «Встав рано ещё до света зимою, Карнович выходил из своего дома и заходил в дом какой-либо дворовой семьи, чтобы видеть, дорожат ли там временем?

В случае лени или бражничанья, Е.С. толковал тогда же о труде и бережливости. Если же Е.С. замечал курящего из трубки или папироску, то тогда раскрывалась целая бездна доказательств о вреде от курения и здесь слово «пожар» постоянно было на языке Карновича.

В это же время он осматривал скотный двор, лошадей и т. п. После того, Е.С. возвращался в дом пить чай. Окончив немедленно чай, Карнович отправлялся на ригу; здесь он осматривал молотьбу хлеба на четырех-конной машине. Здесь, как и везде, встречая крестьян, он начинал с ними свой разговор дружелюбными словами: “Бог в помощь вам!”»

При введении в хозяйство машин и других земледельных орудий, Е.С. встречал полное доверие своих крестьян, видевших на опыте всю его доброту. Он никогда не вводил в хозяйство ничего нового, не объяснив предварительно цель, преимущества и выгоды нововведения пред старыми способами. При этом замечательно то правило Карновича, по которому он сам всегда в начале показывал более смышлёным крестьянам, как надобно работать по новому способу и обходиться с новыми земледельческими орудиями.

Следствием этого было то, что Е.С. никогда не бывал в необходимости повторять и делать замечания относительно дурного исполнения работы. Е.С. имел на крестьян удивительно редкое влияние, и можно с уверенностью сказать, что его крестьянин не мог быть ни пьяницей, ни буяном, и ничем подобным. Действуя всегда на крестьян кротко и разумно, он за удовлетворительные изделия хозяйства и домоводства давал некоторые награды.

Замечательна была в крестьянах свобода, с которою они встречали Е.С., приходившего к ним в гости по праздникам. Ничто от него не пряталось, никто не бежал с улицы — сказать, что идет барин. …Каждый из крестьян звал к себе в гости Карновича, как своего соседа.

Всё это происходило от того, что Е.С. не действовал на своих подчиненных страхом, а собственный его пример был так влиятелен на молодых крестьян, что если в какой-нибудь семье подрастал молодец, то вместе с этим изменялся весь быт его стариков родителей: хата устроивалась с различными удобствами, около неё разбивался садик, и самый бедный крестьянин (которых, впрочем, нельзя было найти в том имении, где он сам жил) имел две избы тёплые, чистые, светлые и опрятные. Если бы кто-нибудь в зимний вечер зашёл в любую избу, то увидел бы, что там женщины, при своём обычном занятии — прядении, слушают чтение одного из членов семейства».

Описанная картина могла бы показаться чересчур идиллической, однако, она подтверждается другими источниками о жизни и деятельности выдающегося рационализатора. Разумеется, подобные тесные отношения с крепостными крестьянами были скорее исключением из неписаных правил, строго регулирующих сословные отношения в феодально-крепостническом обществе. Но именно здесь Карнович и ряд других рационализаторов региона, сознательно вставших на путь более тесных контактов с крестьянством, опередили своё время. Вместе с тем, именно путь убеждения в деле приобщения к процессу аграрной рационализации различных категорий сельского населения России оказался, как показала история, наиболее оправданным и экономически, и психологически, и нравственно. Важно подчеркнуть, что этот метод базировался на силе не только личного примера, но и материальной заинтересованности: крестьяне, убедившиеся в выгодности тех или иных новаций, становились самыми убеждёнными их приверженцами и пропагандистами.

Ефим Степанович Карнович скончался 18 декабря 1855 г. и был похоронен в своём родовом имении. К сожалению, могила его не сохранилась. Однако благодарная память о нём живет: старожилы с. Великого до сих пор вспоминают о настоящем и справедливом хозяине (чей образ контрастировал с удручающей бесхозяйственностью советской совхозной жизни) и неутомимом сельском труженике. Неиссякаемое трудолюбие, цепкий и практический ум, деловая хватка, предприимчивость, удивительная скромность и глубокий патриотизм — вот основные слагаемые этой личности, оказавшей заметное влияние на развитие не только помещичьих, но и крестьянских хозяйств Нечернозёмной России. Деятельность Карновича внесла огромный вклад в развитие новых, буржуазных отношений в сельское хозяйство страны, способствуя пробуждению частной инициативы и предприимчивости — качеств, которых нам сейчас явно недостаёт.

Поэтому именно сегодня, в условиях нового витка аграрной модернизации России, обращение не только к хозяйственному, но и к просветительскому опыту отечественных рационализаторов особенно важно. Нам есть чему у них поучиться.

Сергей КОЗЛОВ,
доктор исторических наук
(Институт российской истории РАН)

В публикации использованы фотографии
С.Прокудина-Горского

Советуем прочитать

Козлов С.А. Аграрные традиции и новации в дореформенной России (центрально-нечернозёмные губернии). / Отв. ред. А.В.Семёнова. М., 2002.

Он же. Карнович Ефим Степанович // Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.). Т. I. М., 2007.