«И раздрася вся земля Русская»

Победа русских князей над половцами на Суле

Очерк Древнерусской государственности
от рассвета до заката

Окончание. Начало в № 33/2004

Казалось бы, ничего не предвещало русскому обществу драматических событий, наставших вскоре после кончины Мстислава Всеволодича. Но вроде бы монолитное и объединенное государство — Древняя Русь — внезапно разделилось на полтора десятка земель и княжеств, государи которых стремились к максимальной автономии, а то и независимости от великого князя киевского. Единому восточнославянскому государству — на первый взгляд, пришел конец… Оно вступило в эпоху удельной раздробленности (40-е гг. ХII—ХIII вв.).
Летописцы ярко и эмоционально описывают и осуждают удельную раздробленность государства, которая ознаменовалась нескончаемыми межкняжескими «которами» (распрями) и войнами, когда брат шел на брата, а сын сбрасывал с престола отца. Пылали города и села, гибли многие тысячи русских людей, а половцы, побуждаемые отсутствием единства сил Руси, грабили ее земли, уводили в плен многие тысячи крестьян и горожан. «А поганые (половцы. — Авт.) со всех сторон приходили с победами на землю Русскую», — с горечью записал автор «Слова о полку Игореве»²⁹.
Уже под 1134 г. новгородский летописец с горечью записал: «И раздрася вся земля Русская»³⁰. В этом контексте «раздрася» означает разорвалась, в данном случае — вступила в полосу раздоров и смуты. Пройдет около ста лет, и другой, уже галицкий, летописец с тоской эмоционально живописует смуту, продолжавшую господствовать и усиливаться на Руси: «Начнем же рассказывать о бесчисленных ратях и великих трудах³¹, и частых войнах, и многих крамолах, и частых восстаниях, и многих мятежах»³².
Современные историки вовсе не случайно называют удельную раздробленность, охватившую Древнерусское государство в 30—40-х годах ХII в., феодальной. Она наступила вовсе не внезапно, как считали сами древнерусские люди и ученые прошлых лет, а стала логическим и неминуемым следствием социально-экономического развития древнерусского общества. В течение ХІ — первой половины ХII вв. на Руси постепенно сложился класс феодалов-землевладельцев, князей и бояр, старших и младших дружинников.

Примирение князя Всеволода с князем Изяславом Миниатюра из Радзивилловской летописи

Получив землю и зависимых крестьян, феодалы превращаются не только в экономическую, но и политическую силу. С той поры они все больше заботятся о собственных владениях и судьбе своего княжества, чем о государстве в целом. И местные князья, вынужденные опираться на окружавшее их боярство, обычно послушно проводили навязываемую им земельными магнатами политику. Как образно писал Б.А. Рыбаков, процесс феодальной раздробленности «подготавливался ходом исторического развития: росли производительные силы, возникали и ширились новые городские центры, крепла политическая сила и горожан, и местного боярства...»³³.
Не углубляясь в причины и обстоятельства протекания удельной раздробленности на Руси, отмечу лишь, что если она и стала результатом общего социально-экономического развития общества, то в политическом плане привела к кризису, ослаблению государственной структуры и упадку центральной, великокняжеской власти.
Для нас важна именно эта сторона раздробленности. Древнерусская государственность претерпела тогда серьезные и принципиальные изменения. Убежден в том, что вступление Киевской Руси в эпоху удельной раздробленности вовсе не означало распада этого государства, как думали историки еще в недавнем прошлом, а некоторые думают так до сих пор. Изменились лишь политическая структура и форма государственной власти. На смену монархии единоличной пришла монархия федеративная.
В.Т. Пашуто отмечал, что «политическая структура Руси утратила форму раннефеодальной монархии, ей на смену пришла монархия феодальной раздробленности». В середине ХII в. государственный строй Руси, продолжал ученый, приобрел новую форму. Стольный град Киев и принадлежавший ему домен южной Русской земли превратился в общее владение группы князей-Ярославичей, считавших себя коллективными собственниками Русской земли и требовавших себе там «части» (доли собственности), а свои права и обязанности они определяли на общерусских съездах-«снемах». Эту систему управления государством ученый назвал коллективным сюзеренитетом³⁴.
Поэтому ошибались те многочисленные исследователи далекого и близкого прошлого, которые видели в борьбе центростремительных и центробежных сил, присущих Руси эпохи раздробленности, лишь беспорядок и даже хаос: бесконечные княжеские ссоры и военные столкновения за лучшие столы, волости, земли и богатства. В этом, на первый взгляд, беспорядке будто бы стихийно действовавших разновекторных сил, в абсурдном развитии событий на самом деле существовали свои закономерности и определенный, мало или вовсе не понятный современному историку, порядок и смысл. Иное дело, что не всегда суровая и неоднозначная действительность отвечала стремлениям правящей элиты к правовым нормам — писанным (Русская Правда различных редакций) или неписанным узаконениям обычного права.
Феодальная раздробленность Древнерусского государства была неоднозначным, противоречивым явлением. Политическая жизнь страны протекала в соперничестве сил объединения и дробления государства. В условиях постепенного расширения автономии тех или иных княжеств часть князей и крупных бояр была вынуждена отстаивать государственное единство и целостность Русской земли — пусть даже временами на словах. Вынуждена потому, что древнерусское общество требовало от господствующей верхушки заботиться о единстве и военной мощи страны. Простой люд — крестьяне и ремесленники, составлявшие абсолютное большинство населения Киевской Руси — видел возможность безопасной и хорошей жизни исключительно в существовании объединенного, централизованного и сильного государства, способного защитить его от врагов — (прежде всего и почти исключительно) кочевников причерноморских степей.
Благодаря всему этому, высказывая (пусть и в сословно-ограниченной форме) общенациональные интересы государства, наиболее прозорливые среди князей, даже, казалось, безвозвратно погрязшие в трясине сепаратизма, не раз публично соглашались с тем, что не годится воевать друг с другом и тем самым губить родную землю. Князья провозглашали свое стремление защищать Русь от врагов, а самые сильные и авторитетные среди них даже демонстративно стремились к восстановлению централизованной монархии Владимира Мономаха и его деда Ярослава Мудрого.
Киевская летопись отметила, что в разгар борьбы за Киев в конце 40-х гг. ХII в. между княжескими кланами Мстиславичей, Давидовичей и Ольговичей была предпринята попытка заключить мир и прекратить усобицы. Летописец вложил в княжеские уста такие саморазоблачительные слова: «То было прежде, при дедах наших и отцах наших — мир стоит до рати, а рать — до мира… Но мы уже устали воевать. И так на том целовали крест в церкви святого Спаса: “Русскую землю блюсти и быть всем, как братья”». Но и эта и подобные ей другие попытки прекратить усобицы не привели к успеху.
Стремление сохранить единство Древнерусского государства в высшей степени присуще обществу 40-х гг. ХII—ХIII вв., когда ржавчина удельной раздробленности разъедала Русь уже через несколько лет после смерти Мстислава Мономашича (1132). Всеволод Ольгович черниговский вступил в конфликт с великим князем киевским Ярополком Владимировичем, сыном Мономаха. Тогда «люди черниговские» (городское вече) поставили перед своим князем ультиматум: «Проси мира, нам известно милосердие Ярополка, он не радуется кровопролитью, на Бога ради захочет мира, ибо блюдет Русскую землю». Лишенный народной поддержки, «Всеволод начал посылать своих людей к Ярополку с мольбой о мире»³⁶.
Объединительные процессы на Руси нарастали уже с самого начала раздробленности, с 40-х годов ХII в., и это при том, что внешне они обычно выглядели как соперничество разных княжеских династий и феодальных группировок. Как справедливо заметил известный историк, когда потомки Мономаха (добавлю к этому, что не только они, но и другие княжеские кланы) боролись за киевский великокняжеский стол, то почти для каждого из них эта борьба была одновременно борьбой за собственный вариант единства Древнерусского государства³⁷ — конечно, во главе с тем, кто возглавлял эту борьбу.
С системой коллективного сюзеренитета в управлении государством сосуществовала иная, действовавшая, правда, лишь в пределах Южной Руси. Речь идет о княжеских дуумвиратах — форме правления, известной со времени, когда Ярослав и Мстислав Владимировичи в 1026 г. заключили соглашение о разделе между собой южной Русской земли: «И разделили по Днепру Русскую землю: Ярослав взял эту сторону³⁸, а Мстислав ту. И начали жить мирно и в братолюбии, и затихли усобица и мятеж, и была тишина великая в стране»³⁹. Но далеко не всегда подобное соправительство вело к стабилизации жизни в государстве.

Расправа князя Мстислава с восставшими киевлянами Миниатюра из Радзивилловской летописи

Дуумвираты второй половины ХII в. обычно составляли главы двух сильнейших княжеских кланов, на которые разделился род Ярославичей: киевские, волынские и владимиро-суздальские Мстиславичи, смоленские и галицкие Ростиславичи, черниговские Ольговичи и Давидовичи. Наиболее сильным и полноправным, длительное время действовавшим дуумвиратом в Южной Руси было соправление главы смоленских Ростиславичей Рюрика и старейшего в роде Ольговичей Святослава Всеволодича в 1181—1194 гг. Однако дуумвираты второй половины ХII в. обеспечивали неустойчивое политическое равновесие в Южной Руси. Они были сугубо прагматическими объединениями в интересах двух кланов и поэтому не имели исторической перспективы⁴⁰.
Противоборство центростремительных и центробежных сил в общественно-политической жизни Древнерусского государства продолжалось и приобретало острые формы в течение всей эпохи удельной, или феодальной, раздробленности. Временами факторы объединительные брали верх, и это находило выражение в достижениях системы коллективного сюзеренитета или деятельности сильных дуумвиратов, в успешных и сплоченных действиях против половецкой угрозы.
Однако на рубеже ХII и ХIII вв. стало очевидным, что процессы, разъединявшие русские княжества и земли, зашли слишком далеко и приобрели необратимый характер. Государственность начала клониться к закату. Для этого существовали весомые, исторически объективные причины, вызванные к жизни развитием древнерусского общества, прежде всего — факторы социально-экономические. Само это развитие было неоднозначным.
С одной стороны, Руси времен раздробленности было присуще нарастание экономических связей между городами и землями, что создавало предпосылки складывания относительно общего для всех регионов рынка. С другой — боярство на местах, крупные и средние землевладельцы стремились к замкнутости своих княжеств и земель, как политической, так и экономической, видя в этом способ достижения более широкой автономии, а то и независимости от государственного центра. Постепенно они в той или иной степени добивались своего. Это было одно из главных противоречий общественно-хозяйственного развития Древнерусского государства середины ХII — первой трети ХIII вв.
Другое кардинальное противоречие государственной жизни Руси крылось в непоследовательности программ и реальных действий членов правящего дома Рюриковичей. Она объяснялась все тем же столкновением объединительных и разъединительных сил в политической жизни страны. Князьям, оседавшим с середины ХII в. в тех или иных землях и обзаводившимся там земельными владениями, приходилось вместе с боярами-землевладельцами проводить отрубную, сепаратистскую политику, ставя собственные экономические и политические интересы выше государственных.
Но не утихавшие феодальные свары, постоянно выливавшиеся в настоящие войны между князьями и их вассалами, в государстве в целом и в его отдельных волостях, приносили им самим громадный материальный ущерб и непоправимые людские утраты, ослабляя их. Прибавлю к этому участившиеся к концу XII в. нападения половецких орд, подогреваемые междукняжескими «которами» (распрями).
Все это вынуждало многих глав основных княжеских кланов и отдельных сильных государей прилагать усилия к объединению своих экономических возможностей и войск для отражения общего врага — кочевников степей Северного Причерноморья. А это, вопреки желанию ряда отдельно взятых Рюриковичей, поддерживало пусть слабое единство государства и укрепляло его центральную власть. К тому же князья просто не могли пренебрегать общественным мнением, хотя и слабо отраженным источниками того времени, а еще больше — требованиями рыцарства и народа сплотиться и защитить страну от хищных половецких ханов. Князьям приходилось, часто против воли (как это обычно бывало с традиционными сообщниками половецких ханов черниговскими Ольговичами), ходить в походы в степь и водить в них дружины, верхушка которых состояла все из того же сепаратистски настроенного боярства. Тем самым князья объективно отстаивали идею общности и сплоченности древнерусских земель.
Народ в массе своей стремился к единству и укреплению государства, способного защитить его от врага. Источники часто прямо связывают это стремление с необходимостью отпора агрессору. Киевская летопись рассказывает, что в 1168 г. великий князь киевский Мстислав Изяславич созвал на съезд зависимых от него южнорусских князей и «начал думать с ними», как сдержать натиск половецких ханов, которые «уже у нас и Греческий путь отнимают, и Соляный, и Залозный»⁴¹, что наносило непоправимый ущерб русской «заморской» торговле. Князья единогласно ответили Мстиславу, что готовы «за Русскую землю головы свои сложить», после чего объединенные силы южнорусских земель двинулись на половецкие вежи⁴².
В сознании феодальной верхушки страны понятие единства Руси согласовывалось с принципом общего владения ею Рюриковичами (коллективный сюзеренитет, упоминавшийся выше). Поскольку все русские князья принадлежали к одному роду и стояли на одной иерархической «лествице», пусть и на разных ее ступеньках, то многие из них претендовали на долю в общем дедовском наследстве и не могли оставаться равнодушными к судьбе этого наследства.
Последний этап определенной стабилизации внутриполитической жизни государства пришелся на правление в Южной Руси дуумвирата киевского князя Святослава Всеволодича и князя южной Русской земли Рюрика Ростиславича (1181—1194). Объективно говоря, и Рюрик, и в особенности Святослав не принадлежали к государям, наделенным высокими моральными качествами. Оба неоднократно нарушали соглашения, скрепленные «крестным целованием»; подобно многим прочим князьям, интриговали и разжигали усобицы; предавали друзей и дружили и роднились с врагами (половецкими ханами) ради достижения личных целей; наконец, не брезговали наведением половцев на родную землю.
Но, создав дуумвират, оба князя под давлением общественного мнения и особенно рыцарства, ощущая, надо думать, ответственность за судьбы Руси, сумели, пусть и не всегда последовательно, переступать через свои интересы и амбиции и приложили немалые усилия, дабы утихомирить княжеские свары. Они достигли определенных успехов в борьбе с кочевниками. Святослав с Рюриком провели даже несколько победоносных походов против половецких ханов (1183, 1185, 1190), отбросив на время степняков в придонские степи. Певец «Слова о полку Игореве» с гордостью и понятной в поэтическом произведении гиперболизацией описал эти победы, отдав их всецело киевскому государю: «Святослав грозный великий киевский… наступил на землю Половецкую, притоптал холмы и овраги, взмутил реки и озера, иссушил потоки и болота. А поганого Кобяка⁴³ от лукоморья, из железных великих полков половецких, как вихрь исторг; и упал Кобяк в городе Киеве, в Святославовой гриднице»⁴⁴.
Но избавиться на долгие годы от половецкой угрозы дуумвирам не удалось, а временная консолидация внутриполитического положения в Южной Руси не смогла серьезно укрепить Древнерусское государство во всем его громадном объеме и прекратить феодальные усобицы.
Смерть Святослава Всеволодича в 1194 г. нарушила шаткое равновесие течения политической жизни Южной Руси и привела к ослаблению социально-экономических связей и политической стабильности в Древнерусском государстве. Особенно обострилась политическая обстановка в Южной Руси в начале ХIII в. Тогда на черниговский стол сел Всеволод Святославич по прозвищу Чермный (рыжий), сразу же заявивший претензии на великокняжеский киевский престол. Первое десятилетие ХIII в. прошло в соперничестве Ольговичей с киевским князем Рюриком Ростиславичем, закончившемся до сих пор непонятным историкам обменом столами между последним и Всеволодом Чермным. Свою политическую карьеру Рюрик завершил так и не увидев больше прекрасного киевского престола. Он умер в 1216 г., а тремя годами ранее покинул мир его соперник Всеволод Чермный. Годом ранее скончался и выдающийся государь Северо-Восточной Руси Всеволод Юрьевич, по прозвищу Большое Гнездо⁴⁵. Древнерусская государственность приблизилась к закату.
После смерти этих незаурядных деятелей Руси их сменили на главных ее столах более бледные политические фигуры. В частности, в Южной Руси в Чернигове сел Рюриков сын, слабохарактерный Владимир. А в Киеве еще в 1212 г. усилиями Мстислава Мстиславича Удатного был посажен невыразительный член клана смоленских Ростиславичей, его двоюродный брат Мстислав Романович, который бесславно погиб в 1223 г. во время битвы с монголами на Калке. Сыновья Всеволода Большое Гнездо затеяли длительную борьбу за престол Владимиро-Суздальского княжества, решительным образом ослабив его. Раздробление Древнерусского государства в первой трети ХIII в. все более усиливалось...
И причина была не столько в том, что государству первой половины ХIII в. просто недоставало ярких княжеских личностей, выдающихся политиков и полководцев, как считает Дж. Феннел⁴⁶ и некоторые другие историки прошлого и современности. Ведь даже наиболее выдающемуся государственному деятелю и военачальнику Древней Руси ХIII в. Даниилу Галицкому оказалось не под силу не то что сплотить разрозненные княжества, пусть только южнорусские, но и уберечь от распада восстановленное им (1245) и, казалось, крепко сколоченное на долгие годы Галицко-Волынское великое княжество. Не успел умереть Даниил Романович (1264), как его могущественное и консолидированное государство было буквально разодрано на куски-уделы его братом Василько, сыновьями и племянником.
Дело было совсем в ином. Процессы и явления раздробленности на Руси, постоянно нарастая и углубляясь, к началу ХIII в. приобрели необратимый характер. Кризис власти углубился. Центробежные силы окончательно победили силы центростремительные. Слишком далеко зашли феодализация страны и рожденный ею местный сепаратизм и боярский эгоизм, чтобы можно было вернуть времена Ярослава Мудрого или его внука Владимира Мономаха.
Истребительное нашествие орд Батыя на Русь в 1237—1241 гг. лишь довершило процесс распада Киевской Руси. Настал ее закат, и на новый восход государственного солнца надежд, в сущности, не оставалось.

ПРИМЕЧАНИЯ

²⁹ Слово о полку Игореве. Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. — М.; Л., 1950. — С. 61 (ритмический перевод Д.С. Лихачева).
³⁰ Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. и с предисл. А.Н.Насонова. — М.; Л., 1950. — С. 208.
³¹ Князей Даниила и Василько Романовичей, пытавшихся обуздать боярскую фронду.
³² Галицько-Волинський літопис. За ред. М.Ф. Котляра. Київ, 2002. — С. 89. Крамолы, восстания и мятежи были делом рук галицких бояр, не желавших покориться княжеской власти и толкавших страну в пучину хаоса.
³³ Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. — М., 1964. — С. 147.
³⁴ Пашуто В.Т. Историческое значение периода феодальной раздробленности на Руси // Польша и Русь. — М., 1974. — С. 11.
³⁵ Летопись по Ипатскому списку. — СПб., 1871. — С. 256, 257.
³⁶ Там же. С. 216.
³⁷ Греков Б.Д. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. — М., 1975. — С. 14—15.
³⁸ Правобережье.
³⁹ Повесть временных лет. — С. 203.
⁴⁰ Котляр Н.Ф. Многоглавая власть (Дуумвираты и триумвираты Древней Руси) // журн. «Родина». — М., 1998, № 3.
⁴¹ Основные торговые пути, связывавшие Русь с Византией и другими странами юга и востока.
⁴² Летопись по Ипатскому списку. — С. 368—369.
⁴³ Одного из виднейших половецких ханов.
⁴⁴ Слово о полку Игореве. — С. 62 (ритмический перевод Д.С. Лихачева).
⁴⁵ ПСРЛ. Т.1. Лаврентьевская летопись. — Вып.2. — Л., 1927. — Стлб. 427—429, 433, 438, 436.
⁴⁶ Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200—1304 гг. — М., 1989. — С. 208 и др.

Николай КОТЛЯР,
член-корреспондент НАН Украины,
доктор исторических наук, профессор,
 г. Киев