СЕВЕРЯНИН И ЮЖАНИН

В 1785 г. Т. Джефферсон писал: «На Севере люди хладнокровные‚ трезвые, трудолюбивые, настойчивые, ...на Юге — пылкие‚ сластолюбивые‚ ленивые, непостоянные...». А француз А. де Токвиль, побывавший в США в 1830-е гг., обратил внимание на «две ветви англо-американского семейства‚ которые существуют и развиваются‚ так и не слившись окончательно: одна — на юге‚ другая — на севере страны»¹. Различия, следовательно, углублялись. В пору Токвиля бытовало представление о Севере как земле предпринимательства и Юге — земле рыцарства. Сложился стереотип северянина — алчного, грубого, необразованного янки и южанина — аристократа, джентльмена. Ходила даже поговорка: северянин умеет делать деньги, южанин — тратить их. Эдгар По, разбирая творчество своего коллеги У.Г. Симмса, заметил: «Будь он янки, его талант был бы оценен соотечественниками, но, к несчастью (может быть), он южанин и сочетает южную гордость, южную нелюбовь к торгашеству с южной пассивностью и неумелостью во всем, что касается наживания денег».
Перед Гражданской войной говорили уже о двух разных нациях, даже цивилизациях. Северяне и южане, утверждал накануне войны сын известного пресвитерианского священника из Джорджии Ч. К. Джоунс‚ «хотя имеют общее происхождение‚ настолько полностью разделены климатом‚ моралью‚ религией и так абсолютно противоположны в оценках всего‚ что составляет честь‚ истину и мужество‚ что не могут долее сосуществовать при едином правлении». Кстати‚ такое же мнение высказал через столетие современный историк Б. Уайэтт-Браун, объяснивший причину Гражданской войны прежде всего расхождением в нравственных ценностях северян и южан: «Разные экономические системы могут сосуществовать мирно в одной стране‚ но когда различны моральные принципы‚ шансов для разделения гораздо больше». Американский посол в России в 1860-х гг. К. Клей, родом с Юга, даже полагал‚ что между русскими дворянами и южанами больше сходства‚ чем между южанами и северянами.
Почему же переселенцы из Великобритании, в основном из средних слоев ее общества, люди одной культуры стали настолько отличаться друг от друга‚ что вступили в гражданскую войну‚ самую кровопролитную за всю историю США?
Соединенные Штаты стали своеобразной социальной лабораторией‚ продемонстрировав‚ как под влиянием среды, природной и социальной, выходцы из одной страны превратились в два различных общества. Север с умеренным климатом‚ относительно однородными природными условиями благоприятствовал выращиванию зерновых культур (пшеница‚ кукуруза‚ овес) с сезонным циклом сельскохозяйственных работ‚ что при дефиците рабочих рук привело к распространению мелкой семейной фермы. Субтропический климат Юга‚ с теплой зимой‚ жарким и влажным летом‚ длинным вегетационным периодом (до 250 дней) сделал прибыльными плантационные культуры (табак‚ рис‚ хлопок‚ сахарный тростник). Круглогодичные работы при недостатке рабочей силы потребовали введения рабства. Разные формы хозяйства — семейная ферма и рабовладельческая плантация способствовали формированию и разных обществ‚ разного образа жизни.
Эволюция переселенцев началась уже в колониальный период. Каменистая почва и прохладный климат заставили жителей Новой Англии заняться рыболовством‚ ремеслами‚ торговлей. Именно здесь сложилась культура янки — деятельных‚ предприимчивых людей‚ выше всего ставящих личную выгоду. В южных колониях‚ возникших сразу как торговые‚ напротив‚ с укреплением плантационной рабовладельческой системы в образе жизни плантаторов-рабовладельцев появились черты, близкие европейской земельной знати. Изолированность, окружение рабов и слуг, свободное время, склонявшее к праздности и лени‚ порождали сходные привычки и ценности.
Решающую роль в формировании южанина сыграло рабство, которое, по мнению У. Б. Филлипса, было «больше, чем бизнес, но самою жизнью южан. Сделав богатыми немногих, оно повлияло на всех». Пожалуй, главное его влияние — изменение отношения к труду. Вместо протестантского уважения к любой работе пришло презрение к труду физическому — уделу черных рабов. Прозвища «белые бедняки», «белая шваль» распространились не только на пауперов‚ но на всех, кто живет своим трудом, в том числе фермеров. Рабы освободили хозяев от тяжкого труда, которым были заняты фермеры-северяне; дали досуг‚ позволивший заняться образованием‚ иметь больше развлечений.
Токвиль дал превосходные портреты северянина и южанина, справедливо связав различия характеров и рабство: «С самого раннего детства южанин чувствует себя кем-то вроде домашнего диктатора. Делая первые шаги в жизни, он узнает, что рожден для того, чтобы распоряжаться, и приобретает привычку господствовать, не встречая сопротивления. Из-за такого воспитания южане часто бывают высокомерны, нетерпеливы, раздражительны, вспыльчивы, безудержны в желаниях. Они страстно желают борьбы, но быстро отчаиваются, если победа требует длительных усилий.

Северяне не окружены с колыбели рабами. У них нет и свободных слуг, и чаще всего они вынуждены заботиться о себе сами. ...Поэтому они терпеливы, рассудительны, терпимы, неторопливы в действиях и упорны в достижении своих замыслов. ...Южанам нет надобности думать о материальной стороне своей жизни, за них об этом думают другие. Заботы о повседневной жизни не занимают их воображение... Они любят величие, роскошь, славу, шум, удовольствия и особенно праздность. Жизнь не требует от них никаких усилий..., труд не является для них необходимостью...»².
На склонность южан властвовать обратил внимание историк-северянин Генри Адамс, учившийся в Гарвардском университете вместе с сыном будущего главнокомандующего армией Конфедерации Роберта Ли: «Мужественный, добродушный, с чисто виргинской широтой и открытостью ко всему, что ему нравилось, он в силу, также чисто виргинского, обыкновения командовать считал себя естественным лидером. ...Никого из северян не тянуло командовать»³.
На характер южанина оказала также влияние нестерпимая субтропическая жара‚ склонявшая к лени‚ созерцательности и гасившая активность, энергичную деятельность, свойственные североамериканской и североевропейской протестантской культуре. «Южные рабовладельцы, — заметила английская актриса Ф. Кембл‚ вышедшая замуж за плантатора из Джорджии, — не похожи на манчестерских мануфактуристов или на массачусетских купцов. Они — пережиток варваризма и феодализма». Рабовладелец, «живущий под влиянием климата, ...проводящий жизнь в пьянстве, играх, дебошах, независимый от любого мнения, игнорирующий всякий прогресс, изолированный от всякого общества», был, по ее мнению, близок южному европейцу.
Иностранцы‚ побывавшие в США, часто сравнивали нравы американского Юга со Средневековьем. Южанин, утверждал англичанин Б. Уиппл, «стремится сохранить вокруг себя дни старого рыцарства. Ему более свойственно старое английское сознание времен феодальной системы и крестовых походов. Он великодушен к потере своей собственности‚ обожает веселье‚ удовольствия и‚ как правило‚ не любит рутину бизнеса. У него привычки светского бездельника‚ праздного человека». А великий князь Алексей Александрович, первый из Романовых посетивший Соединенные Штаты, подобно американскому послу Клею, обнаружил сходство южан с русскими дворянами. 23 января 1872 г. он писал матери из Сент-Луиса: «Я должен сказать, что замечательная разница между американцами Севера и Юга. Здесь они похожи гораздо больше на европейцев, совершенно другие манеры; сейчас видно, что они старые феодалы и вообще похожи на наше старое дворянство».

Портрет южанина дополнил другой британец Р. Эверест‚ отмечая, что его «рыцарство» проявляется в «воинственности‚ любви к славе‚ парадам». Он — «дуэлянт и игрок». Похожую картину нарисовала М. Митчелл в романе «Унесенные ветром» — балы‚ пикники‚ роскошь и праздность. Один из героев‚ Ретт Батлер‚ заметил: «Весь уклад жизни нашего Юга такой же анахронизм‚ как феодальный строй средних веков». Он назвал рабовладельцев «породой чисто орнаментальной»⁴.
Привычка к комфорту‚ роскоши‚ удовольствиям притупляла предпринимательскую деятельность‚ на что сетовали сами южане. «Мой недавний визит в северные штаты, — писал в 1845 г. Дж.Кэри из Мэриленда‚ — полностью убедил меня, что истинный секрет наших трудностей заключается в недостатке энергии со стороны наших капиталистов, а также невежестве и лености тех, кто должен трудиться». Иными словами, климат и рабство разъедали протестантские ценности южан. М. Вебер обратил внимание на то‚ что в колониях Новой Англии, основанных пуританами по религиозным мотивам, «капиталистический дух» оказался сильнее, чем в южных колониях, созданных крупными капиталистами в интересах бизнеса⁵.
Южане, в отличие от северян, склонны к мечтательности; они особенно увлекались европейским романтизмом. Наибольшей популярностью пользовался В. Скотт, который‚ по мнению М. Твена‚ «свел всех с ума своими средневековыми романами» и «приложил руку к созданию довоенного типа южанина». «Если бы не вальтер-скоттовская болезнь‚ то южанин‚ — или‚ как его чопорно назвал бы сэр Вальтер‚ «сын Юга»‚ — был бы совершенно современным человеком»⁶. В предвоенные годы плантаторы считали себя рыцарями. Одна из военных песен имела припев: «Рыцарский, рыцарский мы народ».

Пенсильванская семья с чернокожей няней (северяне)

На Юге появился рыцарский культ‚ выразившийся в исключительно развитом чувстве чести и гордости, милитаризме, идеализации женщины, местном национализме. Честь определяла этические нормы южан и стояла порой выше богатства. Генерал Р. Ли заявил: «Честь и слава — это все, к чему должны стремиться мужчины». Культ чести характерен для иерархических, кастовых социальных систем, какой был рабовладельческий Юг, а потому не мог появиться на Севере, где честь означала респектабельность, поведение, связанное с коммерческой деятельностью. Расовый характер рабства сделал чувство чести присущим не только рабовладельцам-плантаторам, но всем слоям белого населения Юга.
С кодексом чести связано широкое распространение на Юге дуэли как самого быстрого средства защиты собственного достоинства‚ несмотря на ее официальное запрещение. Врачи американского президента Э. Джексона утверждали, что только в 1828 г. он участвовал чуть ли не в 100 дуэлях и конфликтах.
Другие элементы рыцарского культа — владение оружием, верховая езда, к чему приучали с детства. Милитаризм стал одной из отличительных черт культуры Юга и выразился в склонности к военному образованию. Военное дело — среди любимых занятий южан. В регионе существовало много военных колледжей, академий. Южане традиционно поставляли стране военных министров, высших офицерских чинов. Джефферсон Дэвис, президент Конфедеративных Штатов Америки, заметил в беседе с английским журналистом У. Расселлом, путешествовавшим в 1861—1862 гг. по США: «Европейцы обычно смеются над увлечением южан военными титулами. Мы — военный народ, и эта черта игнорируется... Мы — единственный народ в мире, где джентльмены идут в военную академию, даже не намереваясь потом стать профессиональными военными».
Условия расового рабства, постоянный страх белых перед восстанием черных превратили южан в военизированное общество. С шестнадцати лет все белые участвовали в патрульной службе. Один из плантаторов рассказывал, что в лесах штата Миссисипи рабовладельцы устроили тайный лагерь на случай восстания рабов. Эти же условия привели к тому‚ что насилие‚ характерное для всей Америки из-за длительной колонизации Запада (борьбы с индейцами, господства права сильного на «границе»), приобрело на Юге наибольшие размеры.
Кодексом чести объясняется покровительство женщине, приверженность семье, семейному клану, его традициям. Необходимость защиты женской чести усиливалась расовым характером американского рабства.
Впрочем, образ южной леди был скорее мифом, чем реальностью. Жена плантатора, «хозяйка большого дома», как ее называли, обычно имела широкий круг обязанностей: занималась не только семьей, домом, садом, но и рабами, лечила их, порой вела дела плантации. Рабовладение освободило белых женщин от работы в поле. Они могли уделять больше внимания семье, детям, собственному образованию. Все путешественники, побывавшие на Юге, отмечали разницу между южанкой и северянкой: первая лучше воспитана, со вкусом одета, обладает хорошими манерами, более образована.
На Юге существовали колледжи для женщин, доступные, правда, только состоятельным семьям, поскольку стоимость обучения доходила до 700 долларов в год. Гертруда Томас из богатой семьи Джорджии училась три года в Веслеянском колледже  г. Мэкон. Мэри Чеснат‚ дочь юриста и конгрессмена из Южной Каролины, описавшая в дневнике события Гражданской войны, окончила французскую школу в Чарльстоне, где молодых леди обучали не только манерам, но истории, риторике‚ естественным наукам‚ а также давали знания английской, французской и немецкой литературы.
Хозяйки плантаций часто бывали настоящими рабынями в своей семье, а потому ненавидели рабство. Будучи владелицей нескольких плантаций и почти сотни рабов, Г. Томас записала в дневнике 2 января 1859 г.: «Я полагаю, что все женщины-южанки в сердце аболиционистки». Близких взглядов придерживалась М. Чеснат: «Бог простит нас, но наша система чудовищна, несправедлива и беззаконна. Подобно патриархам в старину, все наши мужчины живут в одном доме со своими женами и наложницами; мулаты, которых можно увидеть в каждой семье, похожи на белых детей. Любая леди готова рассказать вам, кто отец всех детей-мулатов в каждом доме, но ничего не скажет о собственном».
Такова жизнь губернатора Южной Каролины, а перед войной сенатора, Дж. Хэммонда, чья судьба напоминает судьбу Томаса Сатпена из романа У. Фолкнера «Авессалом, Авессалом!». Он женился по расчету на дочери богатого плантатора, встав во главе обширного владения; имел восьмерых детей, многочисленные любовные связи, содержал двух любовниц-рабынь‚ живших вместе с детьми в его доме.
Женщины на Юге обычно рано выходили замуж. Если средний возраст замужества в Новой Англии (женщин из высших слоев Бостона) составлял 25 лет, то на Юге — 18,5. Э. По женился на кузине, которой не исполнилось еще четырнадцати лет. М. Чеснат вышла замуж в семнадцать.
С изолированным сельским образом жизни связано гостеприимство южан, привязанность к месту, где родился и вырос, что стало основой южного национализма. На формирование южанина повлияли и черные, они были няньками, слугами в домах; работали на полях, используя знания и опыт своих предков из Африки. Многое в жизни южан воспринято от них (пища, фольклор, музыка).
Однако рассматривая черты южанина, нельзя забывать, что Юг всегда имел много общего со всей страной: европейское происхождение, язык, религию, культуру, в основе своей англосаксонскую, протестантскую. Южане вместе с северянами прошли исторический путь от английских колоний до независимости, вместе осваивали западные земли. Северянам и южанам равно свойственны индивидуализм, чувство личной ответственности, у них общие принципы воспитания детей.
Исследовав семьи плантаторской элиты Северной Каролины, историк Дж. Сенсер обнаружила, что южане, подобно северянам, старались приучить своих детей к бережливости, трудолюбию, самоконтролю для сопротивления вредным привычкам — пьянству, картежной игре, проституции; что они были похожи не только во взглядах на воспитание, но и в своих ценностях. Сусанна Смедис, дочь богатого плантатора из Миссисипи, владельца около пятисот рабов, вспоминала, что мать учила детей одеваться без помощи черных слуг, как было принято в других семьях. Она просила не беспокоить их по пустякам: «Они не машины, они такие же, как мы». Учила вести хозяйство: не всегда же вы будете богатыми. «Праздность — грех», — говорила мать.
Южане, как и северяне, заботились об образовании детей: сыновей отдавали в колледжи, часто на Севере; девочки обычно получали домашнее воспитание. Две трети крупных плантаторов Северной Каролины отправляли своих отпрысков в колледж. Даже мелкий рабовладелец, имевший десять рабов, Д. Хэррис хорошо понимал необходимость образования, поэтому возил своих детей в далекую школу. О сходстве воспитания северян и южан писала М. Чеснат: «Моя мама, бабушка, свекровь учились в школах Севера, они читали те же книги, что и их северные сверстницы, те же газеты, ту же Библию. У них те же взгляды на добро и зло, ... и они ненавидели рабство больше, чем миссис Стоу».

Северяне, да и весь мир, представляли Юг исключительно плантаторским, рабовладельческим, каким он выглядит в романе Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Между тем рабовладельцы составляли на Юге четверть белого населения, а в обществе, как и на Севере, преобладали фермеры, поэтому регион точнее было бы называть фермерско-плантаторским. Большинство рабовладельцев (72% в 1860 г.) тоже были фермерами, поскольку имели до десяти рабов и часто вместе с ними трудились в поле. Плантаторов же, т.е. рабовладельцев с двадцатью и более рабами (число, необходимое для организации прибыльной плантации), было 12%‚ а крупных плантаторов (50 и более рабов)‚ о которых писали Г. Бичер-Стоу и М. Митчелл, — менее 2,5%.
Иными словами, писательницы познакомили нас лишь с жизнью элиты Юга, хотя, конечно, именно плантаторы‚ несмотря на свою малочисленность‚ производили основную часть плантационных культур и оказали решающее влияние на регион.
Незадолго до Гражданской войны южанин Д. Хандли, живший некоторое время на Севере, решил опровергнуть романтические легенды о Юге и написал книгу, одно из первых социологических исследований региона. Он критиковал не только примитивно понятую социальную структуру Юга, но и аристократическое происхождение плантаторов, отметив, что лишь небольшая группа — потомки аристократов (английских кавалеров, французских гугенотов, испанских донов), чьи ценности были выше денежных интересов. Основная же часть плантаторов — выходцы из средних слоев: торговцев, ремесленников, крестьян. Хандли разделил их на два типа: хлопковых снобов-нуворишей, кичившихся богатством и подражавших аристократам, и южных янки, занятых только обогащением, ничем не отличавшихся от своих собратьев на Севере.

Но наиболее распространенный тип плантатора — пионер, осваивавший целину, собственными силами достигший богатства и сам управлявший имением, причем лишь крупные плантаторы нанимали управляющих. Другими были креолы Луизианы, в основном французы. Как отмечал журналист-северянин Фредерик Олмстед, путешествовавший в 50-е годы по Югу по заданию газеты «Нью-Йорк таймс», большинство богатых креолов не занималось хозяйством, живя не по средствам, проводя время в карточной игре, пьянстве, распутстве.
Не стоит преувеличивать и значение культа чести. Честь и достоинство в качестве кастовой этики порой оказывались сильнее денег в поведении южанина, однако все-таки не затмевали характерного для всех американцев стремления к материальному преуспеванию. Только предпринимательская активность южан приняла другие формы, поскольку другими были хозяйство и собственность. На Юге экономически выгодными и престижными являлись плантации и рабы, а не промышленность и торговля‚ как на Севере. Но и плантаторы остались типичными предпринимателями и мыслили в категориях рыночного хозяйства.
В рабе они видели прежде всего рабочие руки‚ рассматривая его как дорогую собственность, поэтому стремились эффективнее использовать, подобно мулам или машинам. Забота о прибыльности хозяйства заставляла плантатора не только руководить работой в поле, но вмешиваться в личную жизнь рабов. Современный американский писатель У. Стайрон назвал рабство Юга «системой психологического гнета, хуже которого не знает история»⁷.
Поскольку рабы были дороги, а работорговля с 1808 г. запрещена, чрезмерно жестокое обращение с рабами, тем более их убийство, не могли носить массового характера на Юге. Поэтому случай, описанный Г. Бичер-Стоу в романе «Хижина дяди Тома», — убийство полевого раба, каким был Том, да еще во время уборки урожая, маловероятен. Ф. Кэмбл‚ поддержав антирабовладельческую позицию писательницы, признала, что история смерти Тома не является «правдоподобной, поскольку цена раба как собственности защищает его жизнь от страстей хозяина». Роман Бичер-Стоу можно было бы назвать северной версией легенды о Юге. Она провела лишь несколько лет на границе с Югом, в г. Цинциннати, штат Огайо, и не знала подробностей его жизни.

Ошибочно представление о плантаторах как противниках технического прогресса. К 1860 г. две трети владельцев сахарных плантаций использовали паровые двигатели. Стремясь к эффективности хозяйства, плантаторы применяли сельскохозяйственную технику, которую покупали на Севере, занимались агрономией, следили за всеми новшествами в сельском хозяйстве, выписывали журналы. Владелец 900 рабов и четырех плантаций общей площадью около 30 тыс. акров, П. Камерон из Северной Каролины, ввел севооборот, глубинную вспашку, использовал удобрения. Только в 50-е годы он увеличил капиталовложения в механизацию в шесть раз. В его имении находились кузнечные цеха, мельницы, винокуренные заводы. Это был целый комплекс, снабжавший хозяйство всем необходимым. И Камерон не был одинок. До 20% промышленников Юга — плантаторы.
По наблюдению Хандли, плантаторы, имевшие до 50 рабов, мало отличались от зажиточного фермера Новой Англии. Обычно они соединяли землевладение с другой профессией — купца, адвоката, политика, священника и оказывали влияние на политику штата и всего региона.
Проблемы денег, рынка, экономической эффективности были главными не только для северян‚ но и для южан. Даже дневник фермера середины XIX в., помимо сообщений о погоде, записей о своих болезнях, непременно содержит сведения о ценах на рынке, размерах проданной им продукции. Таков, например, журнал фермера-рабовладельца Дэвида Хэрриса из Южной Каролины, который вел записи в течение пятнадцати лет. Это не регистрация впечатлений, размышлений, а скорее бухгалтерский отчет, порой пунктуально подробный. Главные заботы Хэрриса — урожай, торговля, деньги. Продав в 1858 г. раба за 1050 долларов, он записал: «Я думаю, что деньги гораздо ценнее рабов».
Плантационное рабство привело к соединению на Юге рабовладельческих, т.е. традиционных, и буржуазных ценностей: протестантского культа труда и презрения к нему, предпринимательской активности и праздности. Что же брало верх?
Рабовладельческая плантация возродила архаические социальные отношения‚ деформировав общество Юга‚ но ни климат, ни рабство не смогли повернуть вспять того «капиталистического духа»‚ с которым приехали иммигранты; уничтожить приверженность протестантизму‚ рационализму‚ индивидуализму. Южане остались, прежде всего, американцами. Элементы традиционализма оказались вторичными, скорее, псевдотрадиционализмом, как «псевдозамки» Юга‚ которые высмеивал М. Твен. Именно общеамериканская основа помогла южанам выжить после поражения в Гражданской войне‚ что прекрасно показала в романе «Унесенные ветром» М.Митчелл. С войной все «аристократическое», так и не став качеством натуры, сошло со Скарлетт О’Хара, дочери бедного ирландца и французской аристократки. Стремясь выжить, она добилась своего благодаря яростному упорству, свойственному пионерам Запада, и проявила себя как истинная американка.
Однако симбиоз противоположных систем придал обществу Юга противоречивость‚ наложив отпечаток на все структуры‚ от экономики до характера южанина, сделав более сложным его сознание в сравнении с прямодушием северянина.
«Здесь‚ на Юге‚ — писал М. Твен‚ — подлинная‚ здоровая цивилизация девятнадцатого века странно перепутана и переплетена с мнимой цивилизацией вальтер-скоттовского Средневековья‚ и наряду со здравым смыслом‚ прогрессивными идеями и прогрессивным строительством вы встречаете дуэли‚ напыщенную речь и худосочный романтизм бессмысленного прошлого»⁸.
В сознании южан боролись принципы буржуазной и рабовладельческой систем. Многие из них отчетливо понимали пагубное влияние рабства. «Все отношения между хозяином и рабом, — утверждал Т. Джефферсон, — представляют собой постоянное проявление самых бурных страстей, самого упорного деспотизма с одной стороны, и унизительного повиновения — с другой. Наши дети видят это и учатся подражать этому...».⁹ О том же через полстолетия писала в дневнике Г. Томас: «Я придерживаюсь мнения, что институт рабства приводит к деградации больше белого человека, чем негра, и оказывает очень вредное влияние на наших детей».
Конфликт пуританского аскетизма со светскими нравами вынуждал порой представителей плантаторской элиты изменить конфессию, слишком строго относившуюся к танцам, вину, театрам. По этой причине семья Флит из Вирджинии перешла из епископальной церкви к баптизму, более терпимому к таким увеселениям. Впрочем, часть южан просто не соблюдали некоторых ограничений, подобно Г. Томас. Как методистка она никогда не танцевала, считая танцы грехом, зато нарушала другой запрет — ходила в театры.
Опасность размывания протестантской этики заставляла южан сопротивляться. В 1853 г. фермерский журнал сообщал о богатом плантаторе из Северной Каролины, у которого три сына работали на поле, а две дочери — по дому. А одна из южных газет, сетуя на экономическую отсталость Юга, заметила, что «он должен меньше покупать и больше полагаться на себя. Плантаторам же нужно раньше вставать и лучше знать свое дело»‚ меньше нанимать управляющих. Иными словами, рабовладельцам предлагалось изменить образ жизни.
С аристократическими тенденциями на Юге боролась и Церковь. Евангелические течения протестантизма (баптизм‚ методизм‚ пресвитерианство)‚ ставшие господствующими в регионе к 1830 г.‚ самые демократичные и проповедовавшие простой образ жизни, выступили против дуэли и кодекса чести, считая его безнравственным и порочным. В 1826 г. в Чарльстоне появилось общество по борьбе с дуэлью, затем подобные общества распространились по всему Югу.
Соединение противоположного — отличительный признак Юга и южанина. Причина этой антиномии — несовместимость североевропейского протестантского сознания с плантационной рабовладельческой системой, порожденной американскими условиями, прежде всего, жарким субтропическим климатом, вызвавшим другой тип хозяйства‚ общества, другой образ жизни. Подобное несоответствие сознания и окружающей среды‚ природной и социальной‚ могло возникнуть только в переселенческом обществе, находившемся в становлении, каким было американское общество. Эту несовместимость почувствовал современный афроамериканский писатель Джеймс Болдуин‚ родившийся на Севере США. «Именно на окраинах Атланты я впервые ощутил‚ что южный пейзаж — его деревья‚ тишина‚ струящийся зной‚ иллюзия огромных расстояний — создан для насилия и едва ли не требует его. Каким только страстям не дает волю южная ночь! Все кажется таким чувственным‚ полным неги и томления‚ а вокруг столько уединенных мест. … Протестантизм — религия не для южного климата‚ и, возможно‚ что этот климат менее всего подходит американской нации»¹⁰.
С 1850-х гг. по мере разрастания конфликта между двумя регионами усиливается и вражда между северянами и южанами, которые все более отдалялись друг от друга, считая себя различными нациями. Именно в ту пору распространяется идея разного происхождения жителей двух регионов. Народ Севера, утверждал в 1860 г. южанин в статье «Различие жизненного пути северян и южан», произошел от английских пуритан, выходцев из простого народа, религиозных фанатиков, тогда как южные штаты возникли под управлением короны и кавалеров, ведущих свое происхождение от нормандских баронов Вильгельма Завоевателя, которым свойственны рыцарство, честь, благородство и интеллект. Так зарождалась легенда о кавалерах Юга.
Южане стали чаще говорить о своей избранности, особенности. «Мы — аграрный народ со своей собственной системой и собственной судьбой», — заявил один из них английскому журналисту У. Расселлу. Другой заметил: «Мы — особый народ, сэр. Вы не понимаете нас, и вы не можете понять нас, потому что вы знаете о нас только от писателей Севера и из газет Севера, которые сами о нас ничего не знают или неверно понимают». М. Чеснат записала в дневнике 14 марта 1861 г.: «Мы отделились от Севера из-за несовместимости характеров. Мы разошлись, Север от Юга, потому что мы так ненавидим друг друга. Если бы только мы могли отделиться вежливо, без ужасной борьбы». Южане называли северян «вульгарными, фанатичными, вороватыми янки».

Северяне не оставались в долгу. «Южане-сецессионисты, — писал в воспоминаниях Г. Адамс, — несомненно, были людьми с неустойчивой психикой — их, как и всех подверженным галлюцинациям, следовало лечить! — людьми, обуреваемыми подозрительностью, с idees fixes, с приступами болезненной возбудимости. ... Они решительно ничего не знали о мире. Плантаторы как класс отличались крайней односторонностью, невоздержанностью и таким махровым провинциализмом, какой редко где встретишь»¹¹.
Вражда между северянами, «янки», и южанами, «мятежниками», неизмеримо усилилась во время Гражданской войны, когда их разделила смерть, потери близких, семейного очага. Иногда она раскалывала семьи, родственники и друзья сражались в противоположных армиях.
Разрушив старый рабовладельческий Юг, Гражданская война способствовала росту самосознания южан, наделив их исторической памятью, прошлым, оставившим глубокий след в душах и культуре южан. Они приобрели опыт, неизвестный остальной Америке: рабство, горечь поражения, разруха, бедность. С войной у южан появилось «трагическое чувство жизни»‚ которое выразила художественная литература региона‚ обращенная в прошлое своего края, психологичная, тяготеющая к осмыслению основ человеческого бытия. Т. Вулф, Т. Уильямс, У. Фолкнер как будто стремятся рассказать о судьбе Юга всему миру, знакомому только с северной версией конфликта двух регионов.
Неприязнь между северянами и южанами сохранилась и в ХХ в. Достаточно вспомнить рассказ Ф. С. Фицджеральда «Ледяной дворец», где героиня-южанка после долгих раздумий все-таки отказывается выйти замуж за янки. «Тут все не свое, все чужое»¹², — подумала она и вернулась на столь любезный ей Юг.
Враждебность, отчужденность между северянами и южанами стали слабеть лишь после Второй мировой войны с «бульдозерной революцией», модернизацией Юга, бывшего до войны самым бедным аграрным регионом Америки, «экономической проблемой № 1», по словам Ф. Д. Рузвельта. Постепенно стирались социально-экономические различия между двумя регионами. В наши дни Юг преобразился, войдя в «солнечный пояс» страны, наиболее интенсивно развивающийся‚ где проживает более половины населения.
Однако несмотря на сближение уровня жизни, различия между жителями Севера и Юга сохраняются в сознании, поведении‚ обычаях. Южане все еще обидятся, если их назовут «янки». В 1970 г. социологи провели опрос среди студентов университета Северной Каролины о характерных чертах северянина и южанина. Последний предстал как консерватор, любитель традиции, религиозный человек, сторонник семейных уз, гостеприимный и вежливый, но с недостатком честолюбия, энергии, прилежания, тогда как северянин выглядел полной противоположностью: трудолюбивым, материалистичным, рациональным, прогрессивным, но шумливым и невежливым. Именно качества северянина студенты назвали типично американскими.

Но на смену былой вражде и отчужденности пришли терпимость, уважение к другой культуре, понимание необходимости находить компромисс, избегать конфликта. Изменился даже взгляд на прошлое. Северяне и южане теперь менее склонны винить друг друга в войне. Лейтмотивом одного из многочисленных фильмов о Гражданской войне, сериала «Серое и голубое», стала мысль о необходимости с уважением относиться к убеждениям других людей. Солдат Конфедерации извинился перед своим братом, принявшим сторону северян, за обвинения в предательстве. Переход от вражды к терпимости, пониманию другого образа жизни и мысли — пожалуй, один из важнейших уроков американской истории. В этом случае действительно можно сказать, что история чему-то учит, и прошлое не проходит бесследно.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 1992. C. 45.
² Токвиль A. де. Указ соч. С. 273.
³ Адамс Г. Воспитание Генри Адамса. М., 1988. С. 72
⁴ Митчелл М. Унесенные ветром. М.‚ 1991. 2тт. Т. 1. С. 295—296; Т. 2. С. 127.
⁵ Вебер М. Протестантская этика. Часть 1. М.‚ 1972. С.67.
⁶ Твен М. Жизнь на Миссисипи // Собр. соч. в 12 тт. Т.4. М.‚ 1960. С.539—540.
⁷ Стайрон У. Безмолвный прах // Иностранная литература. 1986. № 7. С.223.
⁸ Твен М. Указ. соч. С. 539.
⁹ Джефферсон Т. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. Л.‚ 1990. С.230;
Thomas E.G.C. Op. cit. P. 169.
¹⁰ Болдуин Дж. Что значит быть американцем. М.‚ 1990. С.88.
¹¹ Адамс Г. Указ. соч. С. 122.
¹² Фицджеральд Ф.С. Избранные произведения в 3 тт. М., 1977. Т. 3. С. 85.

Ирина СУПОНИЦКАЯ,
доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник
Института всеобщей истории РАН