Ушат?.. Это что-то для
|
На нашей нивке сегодня
дожинки. Будем жито жать, в снопы вязать, На ток возить, на току молотить. Из русского фольклора Учитель. Дети,
подчеркните Из урока истории |
|
В России в русских школах все говорят
по-русски. И мы, взрослые люди — учителя,
библиотекари, артисты, родители, наконец, —
уверены в том, что разговариваем с детьми на
одном языке. Но чем дольше я работаю со
школьниками, тем больше убеждаюсь в том, что это
не совсем так, а порою и совсем не так.
А работаю я с ними, изучая историю Москвы, вот
уже почти 15 лет. Результатом этого стало создание
музея истории Строгино и окружающих сел.
Основные экспонаты собраны руками ребят и
рассказывают о самых простых и обыденных вещах
нашей истории: из чего ели и пили, во что
одевались, на чем сидели и спали, как готовили
пищу, во что и как играли, чему, как и с помощью
чего учились люди — одним словом, как жили
старожилы наших мест в далекие и не очень далекие
времена. 15 лет назад мое предложение пойти по
Подмосковью поискать ушаты и бадьи, принести из
дома старые бабушкины ботики или мамину школьную
непроливайку не вызывало у ребят никаких
вопросов, кроме: «Куда отправимся на поиски?»
Очень часто, говоря о тех или иных исторических
сюжетах, мы обращались к русским сказкам,
былинам, классической литературе, и сама мысль о
том, что дети понимают только общий смысл
текстов, а не каждое прочитанное или услышанное
слово, тогда показалась бы абсурдной. Речь-то шла
о предметах обыденных или совсем недавно
вышедших из городского употребления.
Но в последние годы все чаще стал звучать вопрос:
«Ушат, кочерга, кудель, армяк, багор... — а что это
такое?» Я терялась в догадках, что происходит с
ребятами, и обнаружила, что они совсем перестали
читать, даже сказки, не говоря о классической
литературе. Размышляя, в чем причина, я вдруг
словно прозрела: им неинтересно, им скучно
читать, потому что многие недавно обиходные
слова перестали для них что-либо значить. Они их
не понимают, не могут себе представить, не видят
«внутренним взором», как выглядят названные
предметы, и, соответственно, не понимают, для чего
и как их можно было использовать. Или
представляют, настолько странно, искаженно, что
смысл прочитанного теряется, интерес пропадает.
Последней каплей, окончательно убедившей меня в
том, что мы и сегодняшние дети — жители разных
планет, было появление девочек, пришедших в
краеведческий кружок учиться... кроить.
Поневоле я задумалась, а как обстоят дела на
уроках истории и литературы? Оказалось, что там
те же проблемы. Многие учителя, работающие с
ребятами разного возраста, жаловались, что их
занятия все чаще превращаются в уроки
комментированного чтения.
Взяв из школьной библиотеки наугад любой учебник
по чтению, литературе, истории, или книгу для
чтения, или хрестоматию, можно обнаружить
изобилие названий бытовых вещей и понятий, смысл
которых для детей абсолютно утерян. И это — беда
не отдельных книг или отдельных авторов, а
практически всей учебной литературы по
гуманитарным дисциплинам.
Я попыталась, опять-таки без какой-либо
специальной системы, выбрать из ряда обычных
учебных пособий бытовые слова и выражения и
предложить учащимся разных классов и разных школ
объяснить их значение. Вот что у меня получилось
(привожу наиболее типичные массовые ответы):
УШАТ — головной убор; что-то для подвязывания
кафтана (10 кл.); штука для воды; палка с
раздвоенным концом; посуда; деревянный бак; ковш
(5 кл.).
ТОК; НА ТОКУ МОЛОТИТЬ — разговор; молоть что-то в
кофемолке; жернова; говорить и делать что-то
одновременно (10 кл.); электричество; в каком-либо
здании делают и чинят разные машины, паяют;
молотком молотить пшено на полу; бьющаяся вещь (5
кл.).
КУДЕЛЬ — работа; какой-то прибор; что-то
съедобное; что-то твердое; суета (10 кл.); это кудят
(?!) там на мельницах; ботинки; музыкальный
инструмент (5 кл.).
ЧУРОЧКА — девушка-гадалка; скалочка; житель
Чукотки; сосуд или какое-то жилище; девушка,
выполняющая грязную работу; непристойная
девушка (10 кл.); грязные люди; огарок от костра;
свинья; девочка или игрушка; курочка; шляпа;
лошадь; человек из чужой страны (5 кл.).
АРМЯК — шапка; приспособление для измерения;
сундук; армянин; жилетка на меху (10 кл.); военный
человек; ковер; конек крыши (5 кл.).
БАДЬЯ — средневековая чара; лодка; миска;
глубокая тарелка (10 кл.); журнал; животное, которое
бодает; слуга; суета; теща; быть бодрым; отцы; овощ
(5 кл.).
РОГОЖА — выделанная шкура животного; кусок
необработанной кожи (10 кл.); вельможа; рожа; прыщи
и бородавки; еда; растение (5 кл.).
Попробуйте найти в этом детском толковании хоть
какую-нибудь систему, закономерность! Я еще с
грустью могу понять, почему армяк назван
армянином или служащим в армии. А чурочка
(Господи, слово-то какое простое, родное даже!) —
жителем Чукотки, но вот почему оно большинством
опрошенных толкуется как нечто, связанное с
девушками, — это вопрос для психоаналитика.
Впрочем, все это — слова из сравнительно
отдаленного прошлого. А вот что происходит со
словами, по нашим понятиям вполне современными.
ВАКСА — чернильное пятно; что-то, что
используется при строительстве дома (10 кл.);
грязное пятно (все возрасты).
КЕРОСИНКА — лампа, которая использовалась для
приготовления продуктов (10 кл.); жидкость для
трактора; то, что заливают в керосиновую лампу;
колесо (5 кл.).
ПРЕСС-ПАПЬЕ — материя; печать; бумага, которая
одевается на лампу, чтобы свет неярко светил
(типа абажура) (10 кл.); зажим для бумаги; «не знаю» (5
кл.).
НЕПРОЛИВАЙКА — тяжелый предмет для жидкостей (10
кл.); «не знаю» (5 кл.).
БАГОР — церковное вино; выступ; холм; копье для
ловли больших рыб (10 кл.); хозяин; кровать; рельеф
местности; бодрый (5 кл.).
Некоторые слова, как слишком простые, давались
для объяснения только 5-м классам. Из ответов я
узнала, что просо — это сито или трость, а ступа —
подошва ботинка или маленький самолет для
Бабы-яги.
Что уж тут говорить о вещах таких отвлеченных,
если однажды на уроке в начальной школе я
услышала: «А что такое чулки?»
Теперь попробуйте
представить, каковы в глазах школьников
зрительные образы знакомых нам с детства строк
Чуковского: «Погляди-ка ты в ушат: тараканы там
кишат» (это в головном-то уборе!)
Надо сказать, что и мы детский язык плохо
понимаем, чаще всего даже не представляя себе,
какой смысл они вкладывают в самые привычные
слова. Например, моя знакомая учительница
истории никак не могла понять, что так
развеселило ее учеников в сообщении, что про
аристократов говорили: «люди голубой крови», а
другая учительница, преподающая во 2-м классе
частной школы, рассказывая о том, как она в первый
раз пошла в школу, с изумлением обнаружила, что
бурное веселье детей вызвала абсолютно невинная
фраза: «Мы, все ученики школы, встали на линейку».
(Вопрос на засыпку: почему хохотали
второклассники?) Проблема, однако, еще и в том, что
люди, пишущие и подбирающие тексты для школьных
занятий, не видят проблемы. Злую шутку в этом
смысле сыграло, например, с начальной школой
увлечение русским фольклором, а со средней
школой — стремление дать как можно более полное
представление о средневековой и классической
русской литературе. Вполне понятное пристальное
внимание на уроках истории к вопросам
материальной культуры, быта обернулось для
многих учителей (если они рисовать не умеют)
почти неразрешимой проблемой. Да что там
классика! Гайдар, Носов, Алексин, Яковлев — их
тексты не в лучшем положении. Наше пионерское
детство и комсомольская юность для современных
пяти-шестиклассников такая же седая древность,
как подсечное земледелие.
Что же делать? Отказаться от благих намерений
приобщения детей к родной культуре?
Мне кажется, что возможный выход из положения
напрашивается сам собой: школам необходимы
своеобразные толковые словари не только с
текстом, объясняющим слова, но, самое главное, с
рисунками, точно и ярко изображающими данный
предмет или понятие.
Не успела помечтать об этом, как сразу и «рояль в
кустах»: «Говори правильно. Орфоэпический
словарик. Книга для учащихся начальных классов.
(Авт. А. Бондаренко и И. Гуркова.
М.: Просвещение, 1995.)
«Забавные иллюстрации помогут запомнить
значение слова», — сказано в аннотации.
Действительно, глядя на рисунки, убеждаешься, что
атлас и атлас дети теперь никогда не перепутают.
Но, к сожалению, картинка, поясняющая слово
«прядет», дважды вводит в заблуждение: на ней
соединены элементы двух разновременных прялок
(прялка и педальная «самопрялка»), а девушка
вроде бы в национальном русском костюме сидит с
обнаженными руками. И уж совсем непонятно, чем
акация отличается от ивы, почему ковыль
превратился в водоросли, ирис — то ли в
колокольчик, то ли в фиалку; цапля в павлина, а
выдра в драную кошку. Вряд ли для сегодняшнего
ребенка очевидна ассоциация синьора со словом
помидор, тем более, что и помидор-то больше похож
на апельсин. Причина в том, что художник в погоне
за забавностью, развлекательностью и
эффектностью злоупотребил стилизацией, сделав
образы многих предметов столь же
невразумительными, как и их словесные описания.
Впрочем, будем надеяться, что эта книжка — лишь
первая ласточка, и наш призыв к авторам учебных
текстов всегда помнить о своих читателях, об их
восприятии мира и языка не будет гласом
вопиющего в пустыне!
Иначе нормой нашего ежедневного общения уже
очень скоро станет воспетый в литературе стиль
«Волны перекатывались через мол и падали вниз
стремительным домкратом» (И. Ильф и
Е. Петров).
Ольга ВОЛОШИНА