Проблема изучения на уроках гитлеровского нового порядка в Европе не столь однозначна и проста, как она подается в учебниках.
Обычно этой проблеме уделяется в пособиях несколько строк или абзацев. Говорится о тяжелых бытовых условиях гонимых и преследуемых, о борьбе тоталитарного режима против всякого инакомыслия.
Думается, однако, что об ужасах нацистского режима нужно говорить подробнее и конкретнее — нельзя здесь ограничиваться общими словами, сколь бы правильными они ни были.
Цели урока:
1) объяснить стремления оккупантов на
захваченных территориях в Европе и Азии;
2) раскрыть связь тоталитарной идеологии
стран-агрессоров с расовыми и шовинистическими
теориями, показать как эта идеология
претворялась в политическую практику — с опорой
на националистические предрассудки местного
населения;
3) охарактеризовать формы эксплуатации
порабощенных стран;
4) рассказать о преступлениях против
человечества, совершенных оккупантами на
захваченных территориях, в том числе — о
геноциде еврейского населения;
5) помочь учащимся понять историческую
обреченность политики подавления национальной
и политической самостоятельности народов,
насилия, террора, духовного порабощения
и разобщения.
Нацистское и милитаристско-японское
господство над завоеванными территориями и
странами оказалось недолгим, однако вожди
тоталитарных режимов успели за несколько лет
перестроить жизнь оккупированных территорий в
Европе и Восточной Азии.
Несмотря на различия, связанные с национальными
особенностями народов, со спецификой
политических, общественных или экономических
систем завоеванных стран, черты нового порядка,
который нацисты пытались утвердить в Европе, а
японские милитаристы в Восточной Азии, имели
безусловное сходство. Завоеватели верили в то,
что они исполняют миссию исправления
человечества. Новый порядок должен был
обеспечить Германии и Японии политический
контроль над жизнью других народов и возможность
экономически эксплуатировать побежденные
страны.
В 1942 г., то есть в тот момент, когда господство
Третьего рейха в Европе было почти абсолютным,
политическая перестройка континента,
предпринятая Гитлером, приобрела наиболее
законченную форму.
Нацистский режим аннексировал Эльзас и
Лотарингию, Люксембург, польскую Верхнюю
Силезию, Словению и Данию, то есть все
пространство от Савы до Немана и Вогезов. Дальше
на восток находились территории четырех
протекторатов и рейхскомиссариатов, — Богемии и
Моравии, Польши, Украины, Остланда (туда входили
бывшие Прибалтийские государства и Белоруссия).
Всей этой колониальной империей управляла
Германия.
На западе, в оккупированных Нидерландах, Бельгии
и Франции сохранялось местное самоуправление,
поскольку почти все проживающие там народы были
отнесены идеологами нацизма к «германской
группе».
Только три из побежденных государств сохраняли
теоретически «независимые» правительства:
Сербия генерала Недича (ее границы были
отодвинуты к отметкам 1913 г., а фиктивная
независимость сведена на нет немецким военным
губернатором); Дания, где король и законное
правительство ограничили размах репрессий
оккупантов; Вишистская Франция, чья политическая
независимость, очень ограниченная в начале
существования, практически исчезла, когда
оккупация немцами свободной зоны в ноябре
1942 г. лишила правительство Петена
территориальной базы.
Реальность была одинаково трагичной, несмотря на
разнообразие юридических статусов
оккупированных стран: подчинение, всего за
несколькими исключениями (Швеция, Швейцария,
Пиренейский полуостров), континента нацистскому
порядку, внедряемому гауляйтерами или
рейхскомиссарами, представлявшими Гитлера.
Так же обстояло дело на Дальнем Востоке и в
Восточной Азии. Эти регионы были организованы
японским правительством по принципу
«сопроцветания» территорий трех типов:
во-первых, Японская империя (Японские острова,
Корея, Тайвань), к которой были присоединены
стратегические базы, аннексированные сразу
после оккупации (Гонконг, Сингапур, Борнео, Новая
Гвинея, Тимор); во-вторых, территории, управляемые
непосредственно оккупантами (Индонезия и
Малайя); наконец, государства, теоретически
независимые, во главе которых были поставлены
марионетки, руководившие ничего не решавшими
правительствами: Пу-И в Маньчжоу-Го (с 1932 г.),
Вань Циньвэй в оккупированном Китае (с 1940 г.),
Ба Моу в Бирме (с августа 1943 г.) и Жозе П.Лоран на
Филиппинах.
Таиланду и Французскому Индокитаю было
оставлено право сохранить национальные формы
управления. Однако реальная власть принадлежала
японской оккупационной администрации, чье
прямое или опосредованное вмешательство
способствовало унификации политических режимов
в Восточной Азии.
Позиции Германии и Японии в их отношениях к
оккупированным странам разнились в одном, но в
очень важном: нацисты стремились разрушить в
душах европейцев национальное самосознание;
японцы, напротив, поддерживали это чувство — в
той мере, в какой это позволяло им выглядеть в
глазах коренных народов гарантами их
независимости.
В этом смысле создание в 1943 г. правительства
Индии в изгнании, как и провозглашение в 1945 г.
независимости Аннама и Голландской Индии,
подтверждают намерение Японии проявить
солидарность с братьями по «желтой» расе в их
борьбе против «белого» угнетения. В каком-то
смысле Япония пробудила у колонизированных ею
народов стремление к независимости.
Политическая реорганизация оккупированных
территорий влекла за собой их методичную
эксплуатацию.
Планы экономической эксплуатации составлялись
победителями для обеспечения окончательного
экономического господства в том новом мире,
который они создавали.
Германии, Японии и территориям, прямо от них
зависящим (Австрии, Эльзасу и Лотарингии,
Люксембургу, Богемии, Верхней Силезии, Корее,
Формозе, Маньчжоу-Го и — в определенной степени
— Северному Китаю) были предоставлены
хозяйственные привилегии. Остальным странам
отводилась роль потребителей готовой продукции
стран-завоевателей и поставщиков сырья: зерна с
Украины или Венгрии, риса из Бирмы или Таиланда,
железа из Франции или из Кривого Рога, нефти из
Румынии или Индонезии — и т.д.
В самые короткие сроки завоевателям было
необходимо укрепить экономику стран Оси,
работающую на войну. Японцы и особенно немцы
вначале прибегли к классическому методу
реквизиции запасов сырья, а иногда и
оборудования, хотя подобные меры всегда вызывают
недовольство и протесты. Именно по этой причине
Германия и Япония довольно скоро перешли в своих
отношениях с оккупированными странами к чисто
экономическим методам, чтобы заставить их
работать на войну.
Экономические службы Рейха или Японской империи
передавали производителям в оккупированных
странах заказы, оплата которых была
гарантированной, но ничего не стоила ни Германии,
ни Японии: с проигравших взималась (прямо или
косвенно) контрибуция, а обменные курсы
рейхсмарки и йены были установлены властями.
Оккупанты обладали жесткими средствами
давления, с помощью которых они могли
обезопасить себя от саботажа: поставки сырья;
предоставление банковских кредитов; штрафные
санкции, например демонтаж заводов и перевод в
Германию производственных мощностей и рабочей
силы.
Подобный режим был весьма обременителен для
европейцев, для которых был введен порядок
ограниченного потребления. Особенно тяжело
переносили создавшееся положение горожане,
которым не удавалось ничем облегчить тяжелые
последствия сложившейся ситуации (повышение
уровня детской смертности, повышение процента
заболевших туберкулезом и рахитом, авитаминоз и
т.п.).
Хорошие продукты были доступны только очень
обеспеченным людям и только через черный рынок.
Расцвет спекуляции способствовал расшатыванию
моральных устоев общества, приучив каждого не
только пользоваться незаконными методами, но и
прикрывать всё происходящее «патриотическим
флером» («Зато бошам не достанется...»).
Моральное закабаление было одной из ключевых
целей нацизма. Речь шла о том, чтобы, уничтожив в
человеке чувство собственного достоинства,
лишив его чести и — главное — ощущения свободы,
дополнить политическое и экономическое
порабощение народов порабощением душ.
Коллаборационизм иногда был порожден
преданностью согражданам, желанием защитить их
от наиболее жестоких репрессий врага. В других
случаях коллаборационистами становились из-за
горького чувства досады на вечно терпящий
поражение режим собственной страны. Наконец,
очень часто вера в конечную победу Германии
заставляла людей вступить в весьма тесные
отношения с оккупантами.
Антиреспубликанизм одних, антикоммунизм других
часто становились предлогом для оправдания
предательства.
Оккупанты прибегали к принуждению по отношению к
сельским труженикам и рабочим в городах,
заставляя их работать на свою экономику. Во
Франции уже с 1943 г., когда была создана служба
обязательного труда, реквизиция рабочей силы для
немецких заводов превратилась в каторжные
работы.
Человек был просто машиной для производства,
которую следовало уничтожить и заменить, как
только она выходила из строя. «Если 10 000 русских
самок упадут замертво, копая противотанковый
ров, меня это заинтересует только в том смысле,
сколько они успели сделать для Германии», —
говорил Гиммлер в речи, произнесенной в Париже в
октябре 1943 г.
Подобное презрение к человеческой жизни
позволяет понять политику массового
истребления, которая проводилась в
концентрационных лагерях. Всем реальным и
потенциальным врагам эсэсовцы предназначали
ужасный конец в концлагерях.
Принуждаемые к работе в нечеловеческих условиях,
почти не получающие пищи, узники служили и
подопытными кроликами для экспериментов
безумных врачей Третьего рейха: стерилизация,
вивисекция и т.д. Муки несчастных заканчивались в
газовой камере, их тела сжигали в печах
крематориев, построенных в пятнадцати огромных
лагерях и еще в девятистах меньших, специально
сконструированных немцами для цыган, славян и
евреев.
Всего за период с 1939 по 1945 г. погибли 6
миллионов евреев, ставших жертвами
антисемитизма Гитлера. Эйхман получил от него
четкое и ясное задание: найти «окончательное
решение еврейского вопроса» через быстрое
уничтожение людей в лагерях смерти.
Чтобы избежать подобной участи, все жертвы
нацистской политики могли сделать только одно:
принять участие в движении Сопротивления.
Нацистский новый порядок был установлен на всей
оккупированной территории СССР. Здесь немецкие
нацисты создали систему гетто и концлагерей, где
жизнь еврейского населения была настоящим адом.
В каждом захваченном городе или местечке военные
власти в первые же дни оккупации издавали
приказы, обязывавшие евреев регистрироваться и
носить желтую нашивку — с тем, чтобы они
отличались от остального населения. Военные
власти создавали юденраты (еврейские советы),
которые руководили еврейскими общинами и гетто.
За выполнение немецких приказов члены юденратов
отвечали головой.
Издавались приказы об обязательных
принудительных работах для евреев. Военные части
нередко способствовали айнзацгруппам СС в их
преступной деятельности. Заключение в гетто было
этапом, предшествовавшим физическому
уничтожению.
13 августа 1941 г. была издана знаменитая Директива
Лозе, рейхскомиссара Остланда, которая
скрупулезно определяла уклад жизни советских
евреев на оккупированных землях.
Весь дух немецких документов пронизан
антисемитизмом, отношением к евреям, как к рабам,
недочеловекам, на которых не могут
распространяться ни многовековые нормы
человеческого общежития, ни требования морали,
ни традиции гуманизма.
Евреям запрещалось:
— выезжать из своей местности или менять место
жительства без разрешения гебитскомиссара или
штадтскомиссара, т.е. областного или городского
полицейского начальника;
— пользоваться тротуарами, общественным
транспортом, автомобилями; посещать парки и
спортплощадки, театры и кинотеатры, библиотеки и
музеи; посещать школы любого типа; владеть
автомобилями и радиоприемниками.
Еврейские врачи могли консультировать только
еврейских пациентов. Там, где были созданы гетто
или лагеря, евреи-врачи направлялись для лечения
находящихся там евреев. Точно так же еврейские
аптекари могли работать только в гетто. Аптеки,
принадлежавшие им, были отданы немцам.
Евреям запрещалось заниматься адвокатурой,
посредничеством, торговлей и многими другими
профессиями.
Специальные меры были предусмотрены в отношении
имущества еврейского населения: оно подлежало
обязательной регистрации.
Немедленно сдавались (отбирались) деньги и
иностранная валюта, монеты, золотые и серебряные
слитки, ювелирные изделия, драгоценные камни и
т.п.
Для поддержания своего существования еврейскому
населению разрешалось сохранить предметы
домашнего обихода «для удовлетворения
минимальных потребностей» (мебель, одежда,
постельное белье) и небольшую сумму денег — из
расчета 0,2 рейхсмарки в день — на каждого члена
семьи. Деньги оставлялись только на месяц вперед.
Особое внимание уделялось регламентации
местопроживания евреев. Было установлено, что
сельская местность должна быть «очищена от
евреев»; им запрещалось проживать в местностях,
«имеющих экономическое, военное или
идеологическое значение».
В директивах указывалось, что евреи должны быть
сконцентрированы в городах или районах больших
городов, население которых и прежде было
преимущественно еврейским. В них создавались
гетто, и евреям должно быть запрещено покидать
такие кварталы.
В гетто евреи должны получать лишь столько
продуктов, сколько им может выделить остальное
население, но не более, чем необходимо для
поддержания их существования. Это касалось и
распределения всех остальных предметов первой
необходимости.
Жители гетто должны были улаживать свои
внутренние дела при помощи собственных органов
управления, которые находились под наблюдением
гебитскомиссара, или штадтскомиссара, или лица
ими назначенного. Для поддержания внутреннего
порядка могла быть создана еврейская полиция.
Евреи-полицейские могли быть вооружены лишь
резиновыми дубинками или палками, в качестве
знака отличия предусматривалась нарукавная
повязка с желтой еврейской звездой.
Полная изоляция гетто обеспечивалась
вспомогательной полицией, набранной из местного
населения. Всякий желающий пройти на территорию
гетто должен был получить разрешение
гебитскомиссара.
Издавались директивы о привлечении евреев к
принудительным работам вне гетто. При этом
оплата труда «не должна была соответствовать
выработке, а лишь поддерживать существование
работника и нетрудоспособных членов его семьи, с
учетом других средств, имеющихся в его
распоряжении».
В гетто царил произвол, и правила, установленные
немецкой администрацией, постоянно нарушались.
Нацисты знали или догадывались, что гетто будут
вскоре ликвидированы вместе со всеми
обитателями. Жизнь в гетто — это голод, страх,
невыносимые условия существования.
Эсэсовцы регулярно проводили «акции», во время
которых уничтожались дети, старики и больные —
всё нетрудоспособное население. Узникам гетто
запрещалось проводить богослужения.
Евреи многих гетто мужественно сопротивлялись
новому порядку. Они организовывали медицинскую
помощь, проводили тайные богослужения, учили
детей. Нелегальным путем доставлялись продукты
питания. Женщины продолжали рожать в подпольных
роддомах.
Тайно сохраненные радиоприемники приносили
узникам гетто сведения о положении на фронтах. За
колючую проволоку проносились запрещенные
газеты и журналы. В некоторых гетто велись
подпольные архивы, дошедшие до наших дней.
Вопросы для обсуждения
1. В чем проявлялся новый порядок в политической,
экономической и духовной сферах жизни
оккупированных стран?
2. Как оккупанты осуществляли контроль над
захваченными территориями?
3. Как эксплуатировались экономические и людские
ресурсы захваченных стран? Для чего использовали
оккупанты награбленные богатства?
4. Чем было вызвано сотрудничество части
населения европейских стран с нацистскими
властями?
5. В чем проявились особенности нового порядка на
оккупированных нацистами советских
территориях — в отличие от стран Западной
Европы?
6. Удалось ли нацистам и японским милитаристам
окончательно подчинить себе население
оккупированных стран?
7. Чем было вызвано создание нацистами еврейских
гетто? Какова была их роль в «окончательном
решении еврейского вопроса»?
ДОКУМЕНТ
Речь Гиммлера, произнесенная им перед высшими офицерами СС в Познани 4 октября 1943 г.
Выдворение евреев
Я хочу с предельной откровенностью обсудить с Вами один очень тяжелый вопрос. На этот раз мы будем говорить об этом друг с другом открыто, но никогда не признаемся в этом публично.
Подобно тому, как 30 июня 1934 г. мы, не мешкая, исполнили свой долг, поставили к стенке и расстреляли оступившихся товарищей и после того не разговаривали, не обсуждали случившееся и не будем делать это в будущем — это, слава Богу, наше природное, естественное чувство такта — не беседовать никогда об этом между собой. Тогдашняя операция потрясла каждого из нас, но вместе с тем каждому было ясно, что он сделает это снова, если ему это будет приказано в следующий раз.
В данном случае я имею в виду выдворение евреев, уничтожение еврейского народа. Легко сказать: «Еврейский народ будет уничтожен», — так говорит каждый член партии, — это ясно написано в нашей теории: ликвидация евреев, уничтожение их — и мы это исполним.
Но вдруг они все приходят, восемьдесят миллионов честных немцев, и у каждого свой порядочный еврей. Разумеется, все остальные — свиньи, но его еврей — отличный. Из всех говорящих это, ни один не видел собственными глазами и не пережил, в отличие от большинства из вас, что такое сто лежащих рядом трупов, или пятьсот, или тысяча.
Выдержать это и, за исключением отдельных случаев человеческой слабости, остаться порядочным — вот что нас закалило. Это прекрасная страница нашей истории, которая никогда не была написана и никогда не будет написана.
Мы-то знаем, насколько наше положение было бы труднее, если бы теперь, во время бомбежек, трудностей и лишений войны, у нас в каждом городе жили бы евреи, занимающиеся тайным снабжением, пропагандой и клеветой. Наверное, мы бы достигли стадии 1916—1917 гг., когда евреи еще обитали на теле немецкой нации.
Богатства, имевшиеся у них, мы конфисковали. Я отдал подробный приказ, а обергруппенфюрер СС Поль его исполнил: естественно, всё без остатка их имущество будет передано в Рейх.
Для себя мы не взяли ничего. Отдельные оступившиеся лица будут наказаны согласно моему приказу, гласящему «Присвоивший себе хотя бы одну марку — умрет». Несколько членов СС — их было немного — оступились, и их ждет безжалостная кара.
У нас есть моральное право и обязанность перед нашим народом уничтожить другой народ, стремившийся к нашему уничтожению. Но у нас нет права обогатить себя ни одной шубой, ни одной парой часов, ни одной маркой, ни одной сигаретой. Мы уничтожаем бациллы, и мы не хотим от них заразиться и умереть. Я никогда не смирюсь с тем, чтобы тут возникла хотя бы малейшая гнильца. Если только она появится, мы выведем ее сообща!
В заключение можно сказать, что мы выполнили этот тяжелый долг, и никакой ущерб не был нанесен нашей сути, нашей душе, нашему характеру...