конкурс «я иду на урок истории»

Дмитрий МИХЕЕВ,
Валентина ТОПОРКОВА^*

Отечественная война 1812 года

Интегративный (история и литература) урок в X классе

Цели урока

— Дать учащимся представление о причинах и событиях войны как о предмете вариативного описания;
— раскрыть взгляды Л.Н.Толстого на исторический процесс и роль в нем отдельных личностей;
— на примере описания Бородинской битвы изучить характер отличий концепции писателя от взглядов современных ему историков;
— проанализировать позицию Л.Н.Толстого и его систему аргументации.

На занятии предполагается:

— углубить знания учащихся о народном, освободительном характере войны 1812 года;
— продемонстрировать выдающиеся достоинства стратегического плана Кутузова;
— подвести учащихся к пониманию причин победы России над наполеоновской империей.

В ходе урока совершенствуются умения учащихся:

— анализировать и обобщать материал;
— сопоставлять различные точки зрения на то или иное событие;
— вырабатывать свою точку зрения;
— уметь аргументированно отстаивать свои взгляды.

Оборудование

— Историческая настенная карта «Отечественная война 1812 года»;
— схема Бородинского сражения;
— портреты полководцев — героев войны;
— жанровые картины по теме;
— изображения русских наград и памятных знаков.

Время занятия — два академических часа (спаренный урок).

Учебные пособия

А.А.Данилов, Л.Г.Косулина. «История России. XIX в.»
П.Н.Зырянов. «История России. XIX — начало XX в.»
Тексты фрагментов романа Л.Н.Толстого «Война и мир», подобранные в хронологическом порядке и предназначенные для работы в группах.

План урока

Вводная часть.

Вступительное слово учителя.
Постановка проблемы: «В чем причины победы России над наполеоновской Францией?»
Преподаватель напоминает учащимся уже известные им положения учебника и разъясняет характер дальнейшей работы.

Основная часть.

Класс разделяется на группы, каждая из которых получает фрагмент текста романа «Война и мир» и анализирует его, отвечая на сформулированные преподавателем вопросы.
Учитель уточняет результаты групповой работы, связывая отдельные выступления между собой.

Заключительная часть.

Преподаватель подводит итоги занятия, обращая внимание на сходства и различия в методах, применяемых писателем и историками для описания событий.

Фрагмент 1.

Причины войны

С конца 1811 года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812vгоду силы эти — миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его?

Вопросы

Писатель отмечает «необычайность» войны 1812 года. Прочтите еще раз внимательно вышеприведенный отрывок и подумайте: в чем именно заключается эта необычайность?
Так ли уж она очевидна?
Используйте для ответа те сведения из истории, которыми Вы располагаете.

Комментарии

Даже если признать, что война — событие, «противное человеческому разуму и всей человеческой природе», то ее — в целом и войну 1812 года в частности — нельзя признать чем-то необычайным.
В большей степени это определение может быть применено к масштабам катастрофы: общее количество участников боевых действий здесь приблизилось к миллиону человек. Уже в наполеоновскую эпоху эта цифра была сопоставима с численностью войск, задействованных, например, в войне Австрии и Франции (1809) и некоторых других. Мы в настоящее время знаем, что такие масштабы — далеко не предел (достаточно вспомнить мировые войны ХХ века).
Таким образом причины войн вообще должны отделяться от конкретных причин, вызвавших причины реальной войны России и Франции в 1812  году.
Более того, в свете событий, происходивших в Европе на протяжении двадцати лет, необычайным было бы мирное разрешение конфликта.
Преподаватель также может отметить, что Отечественная война действительно была необычна для России: начиная с XVII века все войны, которые вела наша страна, происходили на ее окраинах.
Также возможно обратить внимание учащихся на суть осознанно или неосознанно применяемого автором приема: внимание читателя обращается на проблему или вопрос, в которые введено утверждение либо неверное, либо спорное и требующее доказательств. В нашем случае — это нераскрытый тезис о необычайности события.

Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т.п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d’Oldenbourg [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство герцогу Ольденбургскому], — и войны бы не было.

Дополнительная информация

18 февраля 1811 года Наполеон аннексировал, т.е. подчинил Франции, ряд городов, находившихся на побережье Северного моря. Это было сделано, чтобы лучше осуществлять экономическую блокаду Англии. Некоторые из этих территорий принадлежали герцогу Ольденбургскому — свойственнику русского царя Александра I. Тот был женат на сестре Александра. Интересно, что к ней ранее сватался и сам Наполеон, которому дали понять, что этот брак нежелателен.
Меттерних, Румянцев и Талейран руководили внешней политикой Австрии, России и Франции соответственно. У Толстого неточность: Талейран был к моменту обострения отношений между державами уже отстранен от дел.

Вопросы

Автор «Войны и мира» перечисляет ряд причин, которые вызвали войну России и Франции, и делает — за историков — вывод («следовательно») о том, что если бы одна из них отсутствовала, то «войны бы не было».
Подумайте: правильно ли такое умозаключение?

Комментарии

Говоря по-современному, историки, о которых пишет Толстой, обрисовали комплекс причин, обусловивший начало войны. Среди его составляющих можно выделить более или менее значимые, однако весь комплекс нельзя сводить к одной, которую можно было бы устранить «одним поступком». Таким образом, вывод («следовательно»), сделанный писателем, некорректен.
Преподаватель может добавить, что автор использует здесь еще один — очень распространенный — прием: оппонентам (в данном случае — историкам) приписывается то, о чем они не говорили, некое неверное утверждение. С этим утверждением и ведется затем полемика.

Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [добрые принципы], а дипломатам того времени то, что всё произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809  году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum зa № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас — потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными.
Для нас непонятно, чтобы миллионы людей-христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с тем фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Mосковской губерний и были убиваемы ими.

Вопросы

Как Вы думаете: зависит ли количество перечисленных причин от количества точек зрения?
Существуют ли среди историков и современников такие, которые рассматривают только одну причину?

Комментарии

Ответ, разумеется, может быть дан только отрицательный. Действительно, представление об основных, или главных, причинах событий может меняться в зависимости от позиции наблюдателя, его информированности, убеждений или личной заинтересованности. Но это отнюдь не значит, что выделяя эти главные — или основные — причины мы отрицаем существование других.
Существуют причины первичные и вторичные, необходимые и достаточные. Их соотношение — вопрос, подлежащий историческому исследованию, которое может дать тот или иной результат.
Преподаватель отмечает применение Л.Н.Толстым еще одного распространенного в дискуссиях приема: писатель доводит доводы историков до абсурда — «вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Mосковской губерний и были убиваемы ими». Такого, естественно, никто из историков не говорил.

Для нас, потомков, — не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше их нам открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все — миллиарды причин — совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.

Вопросы

Решите, можно ли сопоставить решение Наполеона начать войну с решением одного французского капрала не вступать в армию?
Можно ли ставить на одну доску такие причины начала боевых действий (1812), как французская революция (1789) и аннексия территорий герцогства Ольденбургского (1811)?

Комментарии

Не только один капрал, но и множество других французов всяческими способами уклонялись от призыва в армию. Однако количество таких случаев было относительно мало и дезертирство не составило того, что называется «общественным мнением» и является опорой политического деятеля. Именно на поддержку большей части населения Франции опирался Наполеон, управляя страной и вступая в войну. Получается, что решения эти несопоставимы в отношении последствий. Кстати, сопротивление призыву в армию в наполеоновской империи постоянно росло по мере продолжения череды войн. Впоследствии оно стало одним из факторов, определивших и поражение Наполеона, и его самоустранение от дальнейшей борьбы.
Точно так же нельзя рассматривать в одном ряду события, разно удаленные по времени от тех, которые являются их последствиями. Россия в лице Александра I реагировала именно на оккупацию ольденбургских территорий, а не на французскую революцию, происшедшую за два десятилетия до того.

Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, — были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для изъяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце Божьей».
Царь — есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда-нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, — отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Всё это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.

Вопросы

Попробуйте принять точку зрения Л.Н.Толстого и решить:
— несет ли кто-либо ответственность за жертвы в войне
1812 года;
— можно ли обвинять Наполеона в агрессии;
— следует ли считать кого-нибудь героем войны;
— нужно ли вообще изучать историю?

Комментарии

Нетрудно убедиться, что представление об истории как о запрограммированном «предвечно» пути, по которому идет человечество, освобождает всех участников этого процесса от какой-либо ответственности за свои поступки. Такая позиция предопределяет отрицательные ответы на все поставленные вопросы.
Более того, она делает ненужными любые раздумья по поводу полезности или вредности тех или иных действий. Фатализм (от латинского слова «fatum» — судьба), разумеется, может существовать в качестве гипотезы для умственных упражнений, но вряд ли применим в реальной жизни. Он ничего не добавляет к нашим знаниям и ничего не изменяет в окружающем мире.

Фрагмент 2.

Отступление русской армии до Бородина

Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто-либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском пароде. Но тогда не только никто не предвидеть того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами — русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.

Вопрос

Попробуйте, вспомнив биографии русских военачальников, решить, насколько прав Л.Н.Толстой, называя их «неопытными»?

Комментарии

В действительности и Багратион — участник еще суворовских походов, и Барклай-де-Толли, руководивший победоносной русско-шведской войной, и — тем более — Кутузов, состарившийся в походах и командовавший многими армиями, никак не могут быть отнесены к неопытным полководцам.

В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов, так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни завершилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположении были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских — о завлечении неприятеля в глубь России — принадлежат, очевидно, к тому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Ведь факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во всё время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но всё было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения всей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как и прежние свои кампании, искал сражения.

Дополнительная информация

«Если император Наполеон решится на войну и если фортуна не улыбнется нашему правому делу, ему придется идти на край света в поисках мира» (Александр I — французскому дипломату Нарбонну, май 1812 года).

Вопрос

Как Вы думаете, могут ли реально происшедшие события свидетельствовать о том, что их участники не предусматривали других возможностей развития ситуации?

Комментарии

Даже если бы мы не располагали фактами — документами и дневниковыми записями, свидетельствующими об опасениях Наполеона или о готовности Александра I отступать «хоть на край света», то всё равно следовало бы допустить, что полководцы рассматривали какие-то варианты, выбирая из них один.

Под Витебском 28 июля 1812 года

При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все люди еще более негодуют при мысли о том, что отступают в глубь страны. Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему-нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей — участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Всё происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но в этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, — угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2-й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.

Вопросы

Вспомните предшествующее утверждение Толстого: «всё было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их [французов] в Россию». Решите, насколько новые рассуждения автора соответствуют прежним?
Отметьте выражение «избегая сражений с сильнейшим неприятелем» и подумайте:
— так ли уж «очевидна» цель «соединиться, чтобы дать сражение»?

Комментарии

Оба вопроса стоит рассматривать в комплексе. Разумеется, никто даже не делал попыток «остановить» армию Наполеона, пока она располагала подавляющим численным превосходством. Толстой забывает или не хочет вспомнить о главной цели, которая заключалась в сохранении боевой силы русской армии. Соединение было необходимо для того, чтобы не дать разбить 1-ю и 2-ю армии по отдельности. К этому стремились французы, каждый раз навязывая сражение на путях, ведущих к объединению русских сил. От этих сражений и Багратион, и Барклай-де-Толли всячески уклонялись, откладывая свою встречу «до лучших времен».

Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1-й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и всё дело поручается Барклаю. Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца-главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, — всё большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для пробуждения народной войны. И эта поездка государя в Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал-адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал-адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.

Вопрос

Поступал ли Барклай-де-Толли сознательно или бессознательно, «избегая сражений»?
Мог ли он оставаться на своем посту так долго, если бы «всё делалось, чтобы остановить Наполеона»?

Комментарии

Мы вновь обнаруживаем в тексте противоречия. Оказывается, что сражение не было целью главнокомандующего, а царь, желавший битвы, не стал смещать Барклая.
Получается, что у сторон имелись планы: русские избегали сражения, французы его искали, стараясь вклиниться между 1-й и 2-й армиями.

В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу и рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради Бога, пошлите меня куда-нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингеродо и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.

Дополнительная информация

«Семнадцатого августа в предместьях [Cмоленска] происходило много боев, когда все три французских корпуса попытались штурмом прорваться в город; но, несмотря на всю храбрость солдат, французы оказались не способны прорваться через главные укрепления, хотя их пушки превращали в щебень или пылающие развалины дома старого города». (Д.Чандлер, английский историк).

Вопросы

Подумайте, почему Толстой не упоминает о том, что город горел уже во время штурма?
Можно ли говорить о «воле всего народа», которая была выражена против оставления Смоленска неприятелю?

Комментарии

Писатель, конечно, знал, что деревянный город, который подвергается штурму с использованием артиллерии, так или иначе загорается. Но он, как и многие историки, обратился к той версии, что лучше подтверждает его концепцию.
Точно так же обстоит дело там, где говорится о «воле всего народа». Народ (тем более — весь) узнавал и узнал о сдаче Смоленска лишь после этого события.

---

^*Дмитрий Николаевич Михеев — преподаватель истории школы № 15 города Прокопьевска; Валентина Сергеевна Топоркова — преподаватель русского языка и литературы московского гуманитарного лицея. Редакция позволила себе объединить две присланных на конкурс разработки уроков.

Окончание следует