женщины в обществе

Е.В. и Н.А. БЕЛЯКОВЫ

Диакониссы в Русской православной Церкви

ин диаконисс (дьякониц) известен в христианской Церкви с апостольских времен. Они участвовали в подготовке женщин к крещению, помогали священнику при совершении этого обряда, посещали больных и неимущих христианок. В некоторых общинах на диаконисс возлагалась обязанность следить за поведением женщин и девушек во время богослужения.
Однако в Русской православной Церкви чин диаконисс до начала ХХ столетия не был признан — несмотря на то, что соучастие женщин в самых различных сферах церковной жизни на протяжении всей послепетровской эпохи становилось всё более активным и разнообразным. Правда, еще в ХIX столетии были случаи положения в этот чин, но всеобщей такая практика не стала.
Между тем в ХIX в. в России наблюдался значительный рост женских монашеских общин.

Как мы видим из таблицы, число послушниц с 1825 по 1914 г. возросло в 17 раз и составляло 56 016, в то время как число послушников возросло в 4,5 раза (на 1914 г. — 9485 человек).
Причины таких количественных изменений связаны не только с новыми явлениями в духовной жизни общества, но и с социально-экономическими процессами, происходившими в это время в России. В связи с разрушением традиционной семьи, ростом городов, распространением отходничества многие женщины оставались не замужем. В отличие от многих европейских стран, где женщины находили себе работу в городах, в России промышленное развитие не привело к значительному использованию женского труда. Незамужним женщинам не было места в деревне, но и в городе они в основном использовались лишь в качестве прислуги.
Итак, одной из проблем, с которыми столкнулось общество в пореформенной России, стала невостребованность женского труда. Одним из способов решения этой проблемы было создание женских общин.
В таких общинах большинство составляли крестьянки, хотя основательницами их могли быть женщины из высших слоев общества. Большинство участниц женских общин так и не приняли монашество, они оставались послушницами.
Эти объединения активно занимались и хозяйственными делами, и благотворительностью. При монастырях создаются школы, училища, приюты для сирот, мастерские.
Хорошо известна деятельность великой княгини Александры Павловны, вдовы фельдмаршала великого князя Николая Николаевича, которая после смерти мужа в 1879 г. переехала в Киев (она тайно приняла монашество под именем Анастасии). Благодаря ее усилиям в Покровском монастыре была создана огромная больница, которая могла принимать в день до 400—500 приходящих больных и имела 100 с лишним мест для стационарных, — больница, «оборудованная по последнему слову техники, про которую съезды врачей в Киеве засвидетельствовали, что она составляет гордость не только Киева, но и всей России. За 10 лет больница приняла 194 993 больных, сделавших 466 523 посещений, в больнице пользовались 5020 человек, в приютах призревалось 123 человека» (Тареев. Живые души / Богословский вестник. 1905. Декабрь. С. 230).

Настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия

Александра Павловна так обосновывала свою активную социальную деятельность: «Больничное дело было предусмотрено уставом Василия Великого. В св. уставе о больнице говорится: монашки, опасающиеся, что путем больничного послушания они уклоняются от монашества, не понимают церковного устава, не понимают заповеди Христовой и не понимают того, что Господь во время своего странствования так много заботился о болящих, а также и св. апостолы. Когда мы сподобляемся приблизиться к болящему, то мы невидимо приближаемся к Христу, и если при служении болящим храним на уме, в сердце и творим устами Иисусову молитву, то это те живые четки, та идея, за которую радостно можно гореть на костре, за которую можно радостно принимать всякое поношение!» (там же).
Строгие общежительные уставы часто вообще запрещали монахам покидать территорию монастыря, поэтому широкая социальная деятельность монастырей вызывала порой неодобрение. Как писал в своих воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский), «некоторые епископы смотрели на наши холмские монастыри косо. “Школы, приюты, лечебницы... — причем тут монашество?” — говорили они» (Евлогий /Георгиевский/, митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 108).
Игуменья Леснинского монастыря Екатерина, создательница общины диаконисс в начале XX в., отмечала, что в обществе нет однозначной оценки социальной деятельности таких общин: «Многие еще утверждают, что монахине не подобает общественная деятельность. Маститый издатель “Троицких листков” преосв. Никон, епископ Серпуховской, неоднократно высказывал в печати, что Леснинскую обитель и ей подобные обители можно признать полезными и почтенными, но называть их монастырями не должно, ибо они преследуют цели мирские, благотворительные, чуждые монашеству» (Докладная записка настоятельницы Леснинского женского монастыря ... об основании общины диаконисс. 1905 г. РГИА. Ф.796. Оп. 445. Д. 340. Л. 3).
Даже основательницы монастырей, как правило, очень аскетично настроенные, вынуждены были не только поддерживать активную связь с миром, но постоянно искать источники для существования своего монастыря и для его благотворительной деятельности. Простое расширение монастырского хозяйства требовало получения разрешений епархиального начальства. Итак, сама практика этих общин породила мысль о создании иного, не монашеского чина, а чина диаконисс.

Марфо-Мариинская обитель милосердия. Покровский собор

отребность в диакониссах возникла и в ходе миссионерской деятельности Церкви. Первым, кто стал ходатайствовать о восстановлении этого чина, был известный архимандрит Макарий (Глухарев), алтайский миссионер. Он говорил о необходимости участия женщин в подготовке к крещению, особенно для помощи больным женщинам. Известны его обращения к Е.Ф.Непряхиной и В.И.Верховской с просьбой принять участие в миссии (1830—1840-е гг.).
Проект воссоздания чина диаконисс архимандрит Макарий отправил епископу Агапиту Томскому с просьбой препроводить в Святейший Синод. Другой экземпляр был отправлен на имя Николая I. Этот экземпляр тоже оказался в Синоде.
Определение Синода гласило: «Прошение архимандрита Макария оставить без действия, и рукопись возвратить при указе томскому преосвященному» (ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 326. Л. 59 об.). По-видимому, проект был показан и Филарету (Дроздову), московскому митрополиту, который в одном из своих писем Макарию писал: «Вы говорите о диакониссах, но от чего сей чин прекратился в Церкви? От того ли, что отцы меньше нас знали, что для Церкви полезно и что удобно? Я не почитаю восстановление сего чина ни бесполезным, ни невозможным, но вы видите, что мысли ваши дошли до начальства и не встретили сочувствия» (там же).
Интересно, однако, что переписка с Макарием относительно диаконисс повлияла и на самого митрополита Филарета; он пошел даже далее, чем алтайский архимандрит. В том же 1840 г. митрополит посвятил настоятельницу Спасо-Бородинского монастыря Марию (Маргариту Михайловну Тучкову) в сан игуменьи по чину диаконисс с троекратным возглашением слов повели, повелите и аксиос (см.: Троицкий С.В. Диакониссы православной Церкви. СПб., 1912. С. 294).
В 1838 г. в деревне Майне на Алтае поселилась с целью помочь архимандриту Макарию Прасковья Матвеевна Ландышева, а в 1839 г. к ней присоединилась Софья Густавовна де Вальмон.
Софья Густавовна де Вальмон — дочь капитана русской армии, убитого в Бородинском сражении в 1812 г.; ее мать, уроженка Польши, умерла еще до гибели отца. Софья де Вальмон воспитывалась в Смольном институте, затем обучала детей в благородных семьях.
Макарий писал о ней в 1841 г.: «Ревностные труды сей благородной сестры явно содействовали успехам миссии в здешнем крае. Она помогает больным, иногда аллопатическими, а чаще гомеопатическими лекарствами. Старается путем приветливого обращения с девицами и замужними женщинами распространить между ними познание евангельских истин; приглашает их по вечерам в свой домик и читает им Святое Евангелие и разного духовно-нравственного содержания книжицы; приучает новообращенных женщин к молитве и труду; раздает им волну и лён, чтобы приняли, а потом берет у них пряжу и за нее платит им холстом, а другим ради Христа помогает и деньгами, учит девочек грамоте, из которых некоторые и живут в ее домике, после чтения девочки учатся петь церковные песнопения и знакомятся с первоначальными арифметическими соображениями по пальцам» (цит. по: Кацюба Д.В. Алтайская духовная миссия. Кемерово, 1998. С.23).
Уже после смерти Макария в ставке Алтайской миссии, Улале, удалось создать женскую общину — благодаря активной финансовой поддержке барнаульского купца Афанасия Григорьевича Малькова. Задачи общины были подобны тем, которые считал важными архимандрит Макарий. Надо заметить, что инициатива создания этой общины происходила от самих женщин. Вот как описывает это журнал «Христианское чтение».
«Еще в 1858 г., 19 января, в день памяти основателя миссии незабвенного о. арх. Макария, в храме главного стана миссии — Улалы, более 10 вдов и девиц заявили начальнику миссии прот. Ст. Ландышеву свое общее искреннее желание навсегда служить Господу в девстве и целомудрии, на правилах общежития. В том числе только три из них были русские; остальные — все из новообращенных инородок, калмычек и татарок, и при том некоторые из них родились в язычестве и были окрещены еще при служении о. Макария, иные — самим о. Макарием, в первые годы его миссионерской деятельности» (Улалинская женская община // Христианское чтение. 1863. Ч. 2. С. 298).
Своей основной задачей эти женщины считали «помогать миссии в христианском обучении новообращенных из язычества лиц женского пола, споспешествовать им в многообразных нуждах от рождения и до гроба, в особенности — принимать в свое попечение больных, бесприютных и сирот новокрещенных женского пола, когда будем иметь к тому возможность, и вообще содействовать миссии в деле ее служения всем, к чему она найдет нас благопотребными, в полной надежде, что Господь и Пречистая Матерь Его пошлют нам силы и лучших помощниц и руководительниц (Из письма устроительниц женской общины в Синод // Христианское чтение. 1863. Ч. 2. С. 406).
Активная деятельность женщин на Алтае продолжалась на протяжении всей истории миссии. Нехватка мужчин-учителей, покидавших свое место при возможности улучшить материальное положение, сделала актуальным женское учительство. Поэтому «митрополит Макарий (Невский) решил открыть в миссии женскую второклассную школу для подготовки учительниц из числа инородок. Таким образом была открыта при Чемальской женской общине школа.
В школе был установлен монастырский уклад жизни, строгое религиозное воспитание с особым вниманием к постановке пения, изучению алтайского языка и приобщению учеников к разнообразному сельскохозяйственному труду. Первый набор в школу был проведен успешно, стипендия обеспечена, и в 1915 г. ожидался первый выпуск учительниц.
Будучи уже московским митрополитом, Макарий объяснял преимущество женщин-учительниц тем, что учителя не мoгут дoлгo заниматься в oднoй шкoле и пеpевoдятся с места на местo, ища бoльшегo oклада жалoвания, а учительницы частo дoвoльствуются и малым и пpoсиживают пoдoлгу на oднoм месте, что oчень важнo и для шкoлы, и для ученикoв, и даже для населения» (Митpoпoлит Мoскoвский Макаpий на Алтае в 1916 г.: Из дневника oднoй сестpы // Пpавoславный благoвестник 1916, №12. С. 45).

Марфо-Мариинская обитель. Колокольня

начала XIX в. в России организуются общины сестер милосердия. Как правило, они находились под покровительством знатных женщин. Общины русских сестер милосердия действовали во время всех крупных войн столетия.
Во время Крымской войны великая княгиня Елена Павловна создала Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия; эта община повлияла на деятельность в России Общества Красного креста.
Следует отметить, что в середине XIX в. подобные общины существовали во многих европейских странах и в США. С этого же времени католические монахини и протестантские диакониссы оказывали медицинскую помощь и осуществляли уход за ранеными во время боевых действий.
Священнику Александру Васильевичу Гумилевскому было поручено написать устав для Крестовоздвиженской общины, что он и сделал. Гумилевский хотел придать этой и другим схожим по задачам общинам статус диаконисской. Согласно этому уставу общины диаконисс должны были создаваться по всей России и находиться под управлением пресвитеров, избираемых духовенством и подчиненных управлению центральной общины. А.В.Гумилевский считал, что общины сестер милосердия — неправославный институт; вместо них он предлагал восстановить статус диаконисс. В результате он был отстранен от участия в делах общины.
Позднее Гумилевский пришел к выводу, что «диакониссы должны образоваться в приходских церквах под непосредственным вйдением священников и под руководством местных епископов» (ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 326. Л. 60 об). Такую общину он стал создавать в своем приходе. 12 сестер трудились в приюте при этой общине ради Христа и способствовали успехам приюта. Одни занимались обучением детей, другие работали в приютской кухне, третьи посещали квартиры бедных, четвертые ходили по больницам.
В 1869 г. А.В.Гумилевский был перемещен для служения в Обуховскую больницу, где заразился тифом и скончался.

Николай II в Марфо-Мариинской обители

новь был поднят вопрос о создании чина диаконисс в начале XX в. игуменьей Леснинской общины Екатериной. Эта община была создана в Седлецкой губернии, в Западной России (ныне Польша), в 1884 г. архиепископом Леонтием в целях укрепления православия в униатском крае. Настоятельница мать Екатерина (урожденная графиня Ефимовская, скончалась в 1925 г. в Сербии) была энергичной и одаренной женщиной, имела медицинское образование и вместе с сестрами ухаживала за больными крестьянами. Потом была организована школа для детей, где учились 80 детей всех вероисповеданий.
В 1889 г. община была преобразована в общежительный монастырь, в котором в 1914 г. было уже 20 монахинь и 300 послушниц. Монастырь содержал амбулаторию, выдавал лекарства, организовал приют для престарелых женщин, больницу. На собственные средства монастырь давал образование монахиням и послушницам, которые работали в больнице.
При монастыре были созданы ремесленные мастерские, огород, пасека, ферма.
Монастырь основал еще четыре общины со школами, медицинскими пунктами и аптеками. Обители правительство отдало 1200 десятин пахотной земли. К 1914 г. на средства монастыря содержались два народных училища, две учительские семинарии, средняя школа, сельскохозяйственное училище и приют для сирот.
Из Леснинского монастыря, как писал митрополит Евлогий (Георгиевский), «стали вылетать выводки и вить гнезда на стороне». Так образовались еще 5 монастырей (Вировский, Теолинский, Радочницкий, Красностокский, Турковицкий) с традициями широкой благотворительности и внимания к нуждам населения. «Вокруг обителей возникали приюты, школы, больницы... Сестры распространяли свою деятельность и за пределы этих учреждений, ходили по деревням — к роженицам, к больным, к старушкам, погребали безродных, оказывали самую разнообразную помощь местному населению».

гуменья Екатерина неоднократно ставила вопрос о восстановлении чина диаконисс. Она обратилась в Предсоборное присутствие с докладной запиской — ходатайством о восстановлении служения и звания диаконисс. Она писала: «Надвинувшиеся на Россию грозы событий заставляют меня безотлагательно ходатайствовать о восстановлении звания диаконисс. Я глубоко убеждена, что несмотря на строгие не менее монашеских обеты, требуемые от диаконисс, множество девушек и вдовушек откликнется на призыв к новому деятельному служению Церкви и отечеству» (РГИА. Ф. 796. Оп. 445. Д. 340. Л. 4).

Дела благотворительности...

Игуменья хотела, чтобы ее монастырь стал «рассадником» диаконисс — местом, где они могли бы получать необходимое богословское и медицинское образование, впоследствии сохраняя связь с общиной.
В диакониссы посвящались лица, испытанные в нравственности и благочестии и для своего времени образованные, начитанные в Священном писании, способные обучать истинам веры. Училище богословия для диаконисс предполагалось основать именно при Леснинском монастыре.
Игуменья Екатерина считала, что диакониссы смогут играть важную роль в обществе, что благодаря этому институту можно будет решить ряд социальных задач, что именно это служение привлечет образованных женщин, которые раньше не шли в монастырь.
«Вследствие установившегося понятия о монашестве как о жизни узкоэгоистической, имеющей целью спасение собственной жизни через подвиг поста и молитвы, оно находится в полном отчуждении от мира. Не удовлетворяя поэтому высокому христианскому стремлению русской образованной женщины отдать жизнь свою на служение ближнему, монастыри наши наполняются обыкновенно совершенно необразованными девушками из народа, между которыми немало таких, которые сообразно с нуждами своими не чужды искания в монашестве материального обеспечения и лучшего общественного положения. Немногие интеллигентки, попадающие по каким-либо особенным причинам в монастырь, совершенно потеряны для просвещения общества: неподготовленные к сему, они решительно никакого воздействия на мир не имеют» (РГИА. Ф. 796. Оп. 445. Д. 340. Л. 2—3).
Вопрос рассматривался в Предсоборном присутствии на заседаниях IV Отдела 20 и 21 марта 1906 г. Отделом было принято постановление:
«Желательно восстановление института диаконисс, в особенности в тех приходах, где существуют женские благотворительные кружки. Из числа этих преданных Церкви женщин достойнейшие девственницы или вдовы, достигшие 40-летнего возраста, могли бы быть посвящены в диакониссы по чину, который существовал в древности. Круг их деятельности: забота о чистоте храма, особенно же научение взрослых грамоте и молитвам и участие во всех делах благотворения в приходе» (Журналы и протоколы заседаний Предсоборного присутствия. Т. II. С. 29).
Протоиерей Ф.Успенский составил «Правила для жизни и деятельности православных диаконисс». Этот проект отличался от предложения игуменьи Екатерины тем, что предлагал существование диаконисс при приходах. Ф.Успенский выступил против замысла игуменьи Екатерины, которая предлагала организацию отдельных общин диаконисс, заявив, что более разумным видится иной порядок: «Диакониссы будут свои урожденные, приходские при своем родном храме, родной деревне, а не пришлые, это обстоятельство имеет важное значение как для самих диаконисс, так и для священника» (Журналы и протоколы и заседания Предсоборного присутствия. Т. IV. Отд. IV. С. 83).
Таким образом, возникли две модели восстановления чина диаконисс. Одна, идущая из деятельно-
сти монашеских общин, где не все собирались принимать монашеский постриг и хотели заниматься более социальной деятельностью, чем той, которая возможна для монахинь.
Другая модель — диаконисса как помощница пресвитера на приходе — вытекала из нужд повседневной практики.
После Предсоборного присутствия вопрос о диакониссах постоянно обсуждался в прессе. Назовём некоторые публикации: Знаменский Ф. Диакониссы древней Церкви // Прибавление к «Церковным Ведомостям». 1906. № 16. С. 898; Говоров А. Женский вопрос в связи с историческими судьбами женщины // Церковно-общественная жизнь. 1907. № 22. С. 662; № 23. С. 668—692; № 24, С. 718—725; № 25. С. 750—752; № 26. С. 785—789; № 27. С. 828—883; Церковнослужительницы в православной Церкви // Церковные ведомости. 1912. № 8—3; Кедров М. Попечение о девушках в Западной Европе // Церковная правда. 1914. № 5. С. 140—143; По поводу женского богословского института // Церковно-общественный вестник. 1914. № 29. С. 4—7.

На крыльце больницы Солдатенкова (ныне Боткинской). 1914 г.

огда дело дошло до утверждения чина диаконисс Синодом, у новой (хоть и известной с апостольских времен) идеи нашлись сильные противники. На этот раз ходатайницей выступила великая княгиня Елизавета Федоровна, учредившая Марфо-Мариинскую общину в Москве. Обитель эта начала свою деятельность 10 февраля 1909 г.
Елизавета Федоровна видела различие деятельности монашеской, которая направлена на внутреннее преображение человека, и служения диаконисс, целью которого является деятельная любовь к ближним, труд милосердия для бедного, падшего человека. В созданную великой княгиней обитель женщины могли поступить на определенный срок, после которого они решали, остаться им в обители или выйти из нее.
Для того чтобы иметь возможность оказывать страждущим помощь, сестры обители получали медицинское и религиозное образование. Обитель быстро росла и открывала новые благотворительные заведения.
При Марфо-Мариинской обители действовали больница, в которой известные врачи читали курсы для сестер общины, амбулатория, аптека для бедных, многочисленные курсы и воскресные школы для женщин, бесплатная столовая, жилища для бедных женщин.
Н.Балуева-Арсеньева так описывала деятельность сестер обители: «Диакониссы шли в самые ужасные трущобы, где иногда целые семейства ютились в одной комнате; обмывали, обшивали и кормили голодных и полуголодных детей, ухаживали за роженицами, чистили жилище, готовили теплую пищу. Особенное внимание великая княгиня обратила на детей, живших в ночлежных домах знаменитого Хитрова рынка, на сирот и беспризорных. Она устроила общежитие для мальчиков, где их нравственно и физически лечили и воспитывали… По инициативе великой княгини были устроены также дешевые квартиры и комнаты для фабричных рабочих и для нуждавшихся; часто эти помещения предоставлялись бесплатно. Для неизлечимых туберкулезных женщин, которых больницы не могли держать как хронических, великой княгиней был устроен уютный дом с большим садом, где больные могли жить в покое и комфорте, пользуясь хорошим уходом» (Балуева-Арсеньева Н. Великая княгиня Елизавета Федоровна (из личных воспоминаний) // Материалы к житию преподобномученицы великой княгини Елизаветы. М., 1995. С. 125—126).
Елизавета Федоровна стремилась добиться установления чина диаконисс для сестер обители, потому что она отдавала себе отчет в том, что статус обители держится только на ее личном авторитете, и хотела закрепить в церковном сознании правомочность существования обители.
«Это начинание должно занять определенное место в Церкви, иначе оно так и будет колебаться и после моей смерти, кто знает, скорее всего [обитель] будет преобразована в монастырь или святую общину» (Из письма Елизаветы Федоровны от 1 января 1912 г. // Материалы к житию преподобномученицы великой княгини Елизаветы: Письма, дневники, воспоминания, документы. М., 1995. С. 52).
Елизавету Федоровну поддерживал митрополит Московский Владимир (Богоявленский). 9 ноября 1911 г. в Синоде рассматривалось ходатайство митрополита о присвоении сестрам Марфо-Мариинской обители именования диаконисс.
Синод постановил: «Старшим сестрам Марфо-Мариинской обители, уже посвященным по особому церковному чину и давшим обет диаконисского служения на всю жизнь, усвоить искомое звание; в параграф 24 устава обители внести дополнение о принятии сестер в число диаконисс только по благословению московского митрополита, вопрос же о восстановлении древнего женского служения в православной Церкви следует разрешить на предстоящем Поместном соборе» (Постернак А.В. К вопросу о присвоении сестрам обители звания диаконисс // Материалы к житию преподобномученицы великой княгини Елизаветы: Письма, дневники, воспоминания, документы. М., 1995, С. 225).
Под документом подписались 7 архиереев. Митрополит Антоний остался при особом мнении: «Пока не восстановлен чин диаконисс в древнем его значении, сестрам Марфо-Мариинской обители не может быть усвоено именование диаконисс, в чине коих они не состоят» (там же, с. 225—226).
Дело было передано на рассмотрение императору Николаю II, и он вынес свою резолюцию: «Всецело разделяю особое мнение митрополита Петербургского Антония» (там же, с. 227).
Итак, дело было оставлено на рассмотрение Собора. Елизавета Федоровна пыталась объяснить Николаю II свою позицию, но тщетно. Она говорила о том, что не считает возможным добиваться чина «по поставлению», считая, что литургическое служение диаконисс в Церкви не является актуальным, а настаивала на учреждении чина «по одеянию». Марфо-Мариинская обитель успешно функционировала до 1917 г.; особенно велико ее значение было в годы первой мировой войны.
Великая княгиня была сброшена большевиками вместе с другими членами царской фамилии в июле 1918 г. в шахты Алапаевских рудников…

ледующий раз вопрос о диакониссах рассматривался на Поместном соборе 1917—1918 гг. в Отделе «О церковной дисциплине», председателем которого до своей трагической гибели был киевский митрополит Владимир (Богоявленский), активный сторонник восстановления чина диаконисс.
Среди документов Отдела, посвященных восстановлению чина диаконисс, представляет интерес комплекс материалов, связанных с поставлением в диакониссы Ольги Дементьевны Клюевой. Это, во-первых, выписка из протокола Собора № 67 от 22 января 1918 г. о передаче в Отдел прошения о поставлении в диакониссы, доклады Агапита, епископа Екатеринославского и Мариупольского, и Иоанна, епископа Приазовского и Таганрогского, а также приходского Совета при Никольской церкви Ростова-на-Дону.
В докладе приходского совета содержится просьба о поставлении Клюевой: «Вдова Клюева находится в почтенном возрасте (61 г.), кончила курсы Одесской Мариинской женской гимназии, отличается преданностью Святой Православной Греко-российской Церкви, благотворительностью и щедродаятельностью для нашей Церкви. Желательна всем приходом, а утверждение ее в должности диакониссы послужит к вящей славе богоспасаемого града Ростова» (2 августа 1917 г.; ГАРФ. Ф. 3431. Д. 327. Л. 6).
Помимо прошения Клюевой есть рукописное прошение сестры милосердия Людмилы Герасимовой о поставлении ее в диакониссы. Прошение Герасимовой передает особенности женского движения начала XX в.: тут и требование равноправия полов, и искреннее желание послужить Церкви. Важен и статус Людмилы Герасимовой — она дочь священника, т.е. принадлежит именно к категории тех лиц, о которых и напоминал митрополит Владимир, говоря о необходимости установить чин диаконисс.
Вот текст: «Сим имею честь покорнейше просить Поместный собор разрешить мне принять сан диакониссы Русской Церкви, а для сего прошу разрешить подведомый настоящему Собору вопрос о восстановлении института диаконисс по древнему церковному чину, существовавшему во времена Иоанна Златоустого, этого требует культурно-историческая миссия России, благо государства, народа, с ними и благо всего человечества».
Обоснования были такими:
«Женщина заложена в судьбы человечества; как Святая дева (стершая главу змея) посредница между Богом и людьми, как нравственная сила, она является носительницей христианской любви и милосердия, полагая душу за други, что утверждают факты нравственного порядка в жизни;
равноправие политического, демократического строя требует и равноправия женщины в Церкви, а не деления: мужчины в храме и вне храма, а женщины только вне храма — проповедницы.. У Христа нет изгоев и рабынь с господами, нет ни мужского пола, ни женского, а Бог во всем;
рабство женщины есть искажение христианства;
как мать и воспитательница женщина закладывает фундамент нравственных и религиозных начал в ребенке, но рабыня не даст ни героев духа, ни героев-граждан;
нравсственное растление, бегущие солдаты, анархия — это моральный крах Церкви, уклонение ея от исполнения своего долга нравственно-христианского просвещения пасомых и рабства женщины.
Последнюю необходимо возвести на подобающую ей высоту нравственного авторитета и дать самое широкое христианское просвещение. Сам Христос женщине Самарии открыл глубочайшую сущность своего учения, и дал свое благо Богопознания Марии. Всё Евангелие есть благовещение деве о ее освобождении от оков ветхозаветного закона…
Святой Фива и равноапостольная Фекла, сотрудница апостола Павла … указали нравственный идеал... Женщина по чуткости и нервности физической и по тонкости психической организации обладает совершеннейшим интуитивным способом познания, является носительницей мистического религиозного чувства. Имея актические доказательства призвания меня Христом к вышеуказанной миссии, человек ли станет противиться Духу Божию. Если немецкая принцесса получила право на организацию общества диаконисс, то русской ли женщине будет отказано в просимом?..
Что сделает женщина в ее духовной миссии для Народа, Церкви, Государства, Человечества? Тьма и невежество народа — культурно-просветительная деятельность в духе религиозном, что соответствует мистическому чувству в душе русского народа…
Слепое обрядоверие — за ним бездна нравственного падения в жизни, незнание Евангелия и Христа в христианских истинах Богопознания...
Хозяйственно-экономическая деятельность в Церкви, организация прихода, благотворительная деятельность, благовестие Евангелия и оглашение в христианском учении мирян — взрослых, юношества, детей. Участие в богослужении; заведование церковным хозяйством. Монастыри утратили свое значение — и женские интеллигентные силы найдут наилучшее свое употребление в культурно-просветительской религиозной миссии диаконисс.
Деревня и народ жаждут веры, и … по громадности пространства один священник не может обслуживать массу пасомых, диаконисса возьмется его сотрудницей; она приобщит таинств умирающего, застигнутого в пути, подаст вовремя помощь того или иного рода.
Всё это вместе взятое в деятельности диакониссы имеет громадное государственное значение, ибо есть организация России на началах внутреннего нравственного порядка, который есть постройка здания на камне, на Христовом камне, которым только и держится человечество. Историческая миссия России, явить Христа миру, — духовно-христианская, — без нее Россия теряет право существования, и народ изъемлется из среды живых. На всех ответственность за судьбы России и человечества. Сейчас, в грозные, роковые минуты женщина стоит на страже судеб России и мира. Горе вам, если ее отвергнете.

Верующая в Бога-Отца, Господа Иисуса Христа, Сына Божия, и Святого Божественнаго Духа, Божьей милостью раба Господня … дочь умершего священника, писательница-журналистка, специалистка
по сельскому хозяйству, сестра милосердия,
Людмила Семеновна Герасимова».

Икона преподобномученицы великой княгини Елизаветы

тделом был подготовлен для вынесения на обсуждение Собора доклад «О восстановлении в русской Церкви служения диаконисс». Однако Собор не успел рассмотреть этот Доклад.
В преамбуле доклада, сделанного Т.П.Теодоровичем, отмечалось, что служение женщин в Церкви имело особое значение в первые века христианства, когда «женщина-христианка при известных условиях могла быть причислена к клиру и ей были предоставлены права низшего иерархического служения в Церкви».
Далее отмечалось, что для русской Церкви вопрос о возобновлении чина диаконисс стал актуальным с 1860-х гг.
В докладе упоминалось сходство современной ситуации с той, в которой оказалась Церковь в первые века христианства: «Переживаемое нами время в положении Церкви, некоторыми чертами напоминающее первые века христианства побуждает, вспомнив о полезном служении диаконисс в древней Церкви, призвать верующую русскую женщину к особливому служению ее Церкви, в звании диаконисс» (ГАРФ. Ф. 3431. Оп.1. Д. 327. Л. 21).
Отдел счел нужным восстановить древний чин диаконисс («В Русской Православной Церкви учреждается чин диаконисс применительно к тому виду, в каком он существовал в древней Церкви»). В диакониссы могли быть поставлены «девы и однобрачные вдовы в возрасте не моложе сорока лет, давшие обет целомудрия и пожизненного служения Церкви Христовой, по тщательном испытании их познаний и жизни, посвященные епископом и причисленные к клиру».
В примечании к этому пункту говорилось о праве епископа в исключительных случаях поставлять и более молодых дев, а также «замужних женщин, ради подвига воздержания прекративших брачное и совместное жительство с мужьями по обоюдному согласию».
В качестве отличительного элемента одежды диаконисс назывался мафорий — белое покрывало, надеваемое на голову и ниспадающее на плечи. При богослужении диакониссе положено было носить орарь: «Богослужебной одеждой их является орарь, возлагаемый на шею, причем оба конца его спускаются вперед на мафорий» (там же).
Повторяя тезис Предсоборного присутствия о безвозмездности служения диаконисс, доклад говорил, что диакониссы «могут получать пособие, в случае необходимости из средств, изыскиваемых приходом, но не из доходов прочих членов причта».
Диакониссы должны служить храму Божию и приходу. (Можно заметить, что Предсоборное присутствие поставило на первое место служение Господу, что надо признать более верным.)
Диакониссы в служении храму должны: сохранять в нем порядок и чистоту, наблюдать за поведением молящихся, подносить детей к причащению, услуживать при крещении детей и взрослых женщин, заботиться о сохранении чистоты в храме, следить за содержанием в исправности облачений и утвари.
В приходе диакониссы выполняют распоряжения священника, участвуют в церковном просвещении. «Не имея права на богослужебное церковное учительство, помогают священнослужителям в учительстве частном, в катехизации (в доме, в школах и храмах содействуют распространению религиозно-нравственной литературы), в благотворительности, помогают священнослужителям в заботах и трудах по призрению сирот и вообще в делах благотворительности; содействуют в изыскании на это средств, посещают квартиры бедных и больных и несут службу в приходских благотворительных учреждениях; содействуют священнослужителям в руководстве приходскими церковницами, кружками сестер и женскими обществами религиозного характера.
Примечание. Желательно, чтобы диакониссы, особенно сельские, знакомили женщин прихода с основными необходимыми знаниями по гигиене, домашнему и сельскому хозяйству».
Доклад вводил также и чин церковниц без посвящения: «Девы и однобрачные вдовы, желающие принять звание диаконисс, но не достигшие установленного возраста или не имеющие надлежащих познаний, допускаются к исполнению их обязанностей со званием церковниц без посвящения, но с правом входить в алтарь с благословением настоятеля» (там же, л. 22).

оклад Отдела «О восстановлении чина диаконисс» был передан в Соборный совет, который постановил распечатать и раздать текст доклада членам Собора. Однако на заседаниях Собора доклад так и не был рассмотрен.
Членам Отдела удалось разыскать доклад, подготовленный митрополитом Владимиром (Богоявленским). В протоколе № 29 от 4 (17 сентября) 1918 г. при обсуждении доклада о праве женщин входить в алтарь протоиерей П.А.Миртов и Т.П.Теодорович внесли предложение «просить Соборный совет, чтобы при обсуждении на Священном соборе доклада о диакониссах был прочитан доклад по этому вопросу митрополита Владимира, как воспоминание о бывшем председателе Отдела и завет его и как ценный документ по этому вопросу. Желательно было бы, чтобы этот доклад был отпечатан и роздан членам Собора» (ГАРФ. Ф. Р-3431. Д. 316. Л. 321). Это предложение было принято Отделом единогласно.
Доклад был также представлен в Соборный совет с просьбой напечатать его.
Эти документы, по-видимому, так и не возымели действия. Во всяком случае, нам не удалось обнаружить в документах Поместного собора отпечатанные типографски упомянутые доклады. 7 (20) сентября Собор был закрыт, а последняя бумага датирована 6 сентября…
Итак, соборное решение о диакониссах не состоялось — и не потому, что Собор отверг это предложение, а потому что он так и не успел рассмотреть доклада Отдела.
Но значит ли, что диаконисс в русской Церкви не было?

а протяжении 70 лет гонений на Церковь женщины верно следовали этому чину, хотя и без посвящения. В годы гонений женщины прятали «служителей культа», сопровождали их в ссылку, поддерживали посылками и передачами, прятали дневники и документы, всячески помогали им выжить и хранили память о погибших.
В 1997 г. был опубликован материал о деятельности сестер милосердия Общества Красного креста в Киеве 1918—1920-х гг.; сестры были единственными, кого пускали в тюрьмы ЧК, и они по мере сил старались облегчать участь заключенных (Сообщения сестер милосердия о Чрезвычайной комиссии в Киеве // Светильник веры. Сестры милосердия. М., 1997. С. 152).
Имеется множество других примеров самоотверженной деятельности сестер милосердия.
Современные исследователи, имевшие доступ к следственным делам (как известно, архивы ФСБ по-прежнему закрыты для большинства историков), отмечают поразительную стойкость и мужество, с которым держались женщины на допросах: многие достойные владыки давали себя запутать следствию, выдавали имена близких, но о женщинах такого в чекистских документах не говорится. (Приносим благодарность О.Ю.Васильевой, указавшей мне на эти особенности поведения женщин на следствиях.)
Первую из функций, определенных чину диаконисс собором, — служение храму — женщины исполнили сполна. Вряд ли найдется кто-то, кто станет отрицать, что почти по всей России в советское время поддержание чистоты, уборка храма, сбор средств на храм лежали исключительно на женщинах. Даже выработалась форма одежды, пусть и не соответствовавшая определенной Собором, но зато вытекавшая из реальности: черное платье-халат и белый платок. Кто не видел подобно одетых женщин в церквах! Кто из живших в Советском Союзе не знает храмов, где на службах присутствовали почти исключительно женщины…
А вот функцию социального служения взяло на себя государство. Оно действительно решило проблемы женского образования, медицинской помощи. В Советском Союзе женщины получили доступ ко всем профессиям и выполняли свое социальное служение, но уже не монашеское.
Сегодня, когда все социальные проблемы обострились, когда профессия врача и учителя требует жертвенности, а гонения на Церковь совершенно прекратились, вопрос о диакониссах снова стал актуальным.
Но, наверное, сегодня на первое место должно быть поставлено не служение храму, а служение ближним, причем вряд ли границы этого служения могут замыкаться приходом. Сейчас, когда вопрос служения социально незащищенным слоям общества вновь становится на повестку дня, при создании православных сестричеств особенное внимание привлекает опыт Марфо-Мариинской обители. В «Учебнике для сестер милосердия» прямо заявляется, что современный этап — это «этап восстановления всех форм дореволюционного диаконического служения, восстановление его первоначального содержания и целей, восстановление Марфо-Мариинской обители в Москве и ее устава, образование подобных обителей в других городах России и сестричеств под омофором Русской Православной Церкви» (Учебник для сестер милосердия. СПб., 2000. С. 97).
Вопрос о братствах и сестричествах снова становится актуальным для решения социальных проблем, во многом сходных с теми, что существовали в начале ХХ в.