история в кино

Станислав АГУРЕЕВ,
Александр ВАСИЛЬЕВ,
Андрей МИТРОФАНОВ

Люди, которые не интересуются историческими изысканиями, но обладают искренним желанием узнать хоть что-нибудь о давних событиях, ходят в кинематограф. Сегодня в области киноиндустрии по объему вложенных денег, количеству выпущенных фильмов, их рекламной поддержке и прокату пальму первенства, бесспорно, держит Голливуд. Один из самых кассовых тамошних фильмов — «Гладиатор». Классически красивые лица, яркие краски, роскошные костюмы... И в итоге — шесть Оскаров.
Наша задача — определить историческую подлинность картины, недавно явленной столь обширной аудитории.
В первую очередь нас интересуют два вопроса:
1) насколько сюжетная линия совпадает с реальными событиями 176—192 гг. по Р.Х. — времени правления императора Луция Элия Аврелия Коммода;
2) как точно отражен в фильме «дух времени».
Мы не претендуем на стопроцентное выявление всех исторических ошибок «Гладиатора». Но факт подмены настоящих событий четко выверенными киношаблонами имеет место быть.

В центре киноповествования — судьба римского генерала Максимуса Децимуса Винитаса. Он доблестно сражается с варварами в Германии, ему симпатизируют престарелый император Марк Аврелий и его дочь. Предчувствуя свою кончину, император хочет передать власть генералу, обойдя при этом собственного сына. И так восстановить в Риме сенатскую республику — идеал государства.
Однако этому плану не суждено сбыться. Сын Аврелия Коммод, задушив отца в объятьях, становится правителем Рима.
Единственным, кто посмел выступить против, был генерал, за что и поплатился своей свободой и жизнью семьи. Максимус Децимус Винитас делает успешную карьеру гладиатора и попадает на бои в Рим. Проявив на арене Колизея мужество и отвагу, он становится кумиром публики.
Слава помогает ему вернуть свободу и выступить против императора. Теперь с ним связывают свои надежды часть Сената и императорская дочь Луция, видевшая в тиране-брате угрозу жизни сына. Целью заговорщиков становится свержение Коммода и установление республики.
По ходу действия Колизей превращается в штаб революции. Попытка восстания проваливается. Однако это не мешает смертельно отравленному Максимусу в строгом соответствии с законами жанра убить тирана в финальном поединке. Всё это происходит на фоне весьма удачно установленных с помощью компьютерной графики декораций, которые показывают нам античный Рим во всей его красе. А главный герой постоянно вспоминает о своей родной Испании.

Насколько сюжетная линия фильма
совпадает с событиями II в. по Р.Х.?

Если бы авторы фильма придерживались исторических фактов, то не римляне вторглись бы в Германию, а германцы во времена императора Марка Аврелия прорвали бы укрепленную границу по Дунаю и вторглись в Северную Италию. Сам же он правил Римом не двадцать пять лет, как нас уверяют сценаристы, а только девятнадцать, да и воевал значительно меньше. Умер же он своей смертью от чумы в Виндобоне 17 марта 180 г. по Р.Х.
Его сын Луций Элий Аврелий Коммод был убит двенадцать лет спустя (никак не через год после прихода к власти) в результате заговора, организованного его любовницей Марцией и начальником охраны Квинтом Летом. «Сначала они дали ему яду, но яд не подействовал. Тогда по их приказанию его задушил атлет».
Сестра Коммода Луцилла действительно стала во главе заговора, потому что, когда брат женился, она невзлюбила его жену Криспину, которой перешло звание первой дамы Рима. Будучи непомерно честолюбивой, Луцилла стала думать о захвате власти… Говорить о реальности персонажа Максимуса, основываясь на античных источниках, не представляется возможным. Но думать, что и все остальные киногерои — фикция — дурной тон.
Император Марк Аврелий действительно известен как философ. Его сын «сражался на арене ... как гладиатор» и предавался разврату. В целом признавая право режиссера на авторскую интерпретацию событий, мы можем лишь с натяжкой признать историческую канву фильма соответствующей современными знаниям об изображенной эпохе.

Как отражен в фильме «дух времени»?

Если сюжетная линия фильма, пусть и приблизительно, но всё же совпадает с историей, то с пониманием «духа эпохи» дело обстоит явно хуже.
Во-первых, авторы киноблокбастера постоянно путают эпоху античности со средневековьем. Это выражается не только в подмене амуниции, вооружения, но и в стилизации речи героев. Во-вторых, что более важно, античная система ценностей не отражается, а грубо заменяется современной, голливудской. Тем самым у рядового зрителя создается иллюзия вечности американской идеи.
Уже в первой сцене боя в лесу римские всадники мчатся на лошадях, облаченных в стальные намордники. Эта деталь скорее подходит для коня византийского катафрактия или рыцаря эпохи Крестовых походов. Вообще, само использование кавалерии в лесу, да тем более горящем, вызывает полное недоумение.
Непонятно также, зачем киногерманцам вступать в открытый бой с римскими частями — вместо того, чтобы заманить их в лес и там уничтожить, как это они сделали с легионами Вара. Да и сам бой, разбивающийся на отдельные поединки, не отражает римскую тактику, одно из главных достоинств которой состояло в том, что «армия могла сражаться строем как в одну, так и в несколько боевых линий».
Следующая ошибка, не бросающаяся в глаза неискушенному зрителю, состоит в облачении римских императоров Марка Аврелия и Коммода. Они упорно появляются в кадре то в черном, то в синем плаще, хотя символом императорской и военной власти Древнего Рима считался красный (багряный, пурпурный) цвет. Не совсем понятно, почему численность легиона в фильме — пять тысяч человек: в легионе эпохи империи было обычно шесть тысяч.
Наряду с батальными картинами, одна из самых зрелищных сцен фильма — гладиаторские бои на арене Колизея. Здесь кинонеточности коснулись вооружения гладиаторов, которые предстают в невообразимых для той эпохи доспехах. Так, в сцене сражения с африканцами перед изумленными зрителями появляются воины в конических шлемах с бармицей и в полных боевых доспехах. Вызывает большое сомнение факт применения боевых личин на шлемах и сплошных панцирей, скорее напоминающих рыцарские доспехи.
Если по ходу фильма мы и замечаем ошибки, связанные с амуницией и вооружением римского войска и гладиаторов, то эти анахронизмы не столь шокируют, как спорные моменты в стилизации речи героев.
Создается впечатление, что Ридли Скот не знает других античных титулов, кроме обращения цезарь. В фильме постоянно звучат обращения, кои войдут в обиход только через столетия после падения Рима. Так, Максимуса постоянно величают генералом. Однако в действительности его следовало бы именовать легатом и, кроме того, сенатором. Понятно, что человек, «отслуживший десять или больше лет назад трибуном-латиквалием, но с тех пор не имевший отношения к армии», не может считаться кадровым военным.
Насколько известно современной науке, римляне не величали друг друга сэрами, вашими милостями, милордами и прочими англосаксонскими титулами. Не совсем сходятся с нашими представлениями о языческом полководце упоминания им Отца небесного и рая и забвение Юпитера и Марса, не говоря уже о других богах.
По ходу фильма нам постоянно внушается, что все прогрессивные силы человечества борются за Сенат и демократию. Отсюда диалог между императором Коммодом и его сестрой — сторонницей Сената:
— Может быть, разогнать Сенат? — вопрошает брат.
— Пока не время, люди к этому не готовы, — констатирует сестрица.
Хотя Сенат уже двести лет «был в действительности лишь чем-то вроде государственного совета, удобным приспособлением, которое придавало действиям императора законные формы прежних времен. Всякое политическое действие исходило от особы императора, который пользовался своей властью безраздельно, не находясь ни под чьим контролем».
Тема восстановления республики представляется так: хороший, но немощный Марк Аврелий — за, развратный тиран Коммод — против. Хотя логичнее предположить, что власть в случае переворота достанется вовсе не Сенату, тем более не сестре свергнутого Коммода, а Максимусу, у которого и популярность в войсках, и харизма.
По мысли Ридли Скота, власть в Риме обретет тот, кто получит поддержку толпы (электората). На нее с явным пиететом смотрят Сенат и Коммод. Здесь проявляется американизированное представление о важности позиции черни для победы демократии, хотя во втором веке сенаторы с презрением смотрели1 на плебс.
Фильм полон войн, крови, жестокостей. Его герои — сплошь неординарные личности. Так что среди них мы не найдем обычного человека. Это беда не только художественной реконструкции прошлого. И, на наш взгляд, в истории этого периода самая, пожалуй, большая проблема — это отсутствие простого человека: слишком мало источников, чтобы узнать средневекового человека, и еще меньше данных о рядовом человеке античности.
Справедливости ради нельзя не отметить, что Максимус Децимус — далеко не последний человек в империи, и сюжет фильма справедливо соответствует девизу «Стать императором или умереть». От сценариста, как и вообще от историка, требуется больше, чем просто понимание. Требуется понять жизненные идеалы чужой эпохи. Как бы отрекаясь от своих собственных представлений, нужно перенестись на иную сцену чужой эпохи. Возможно ли это? Можно ли в такой мере вжиться в прошлое, чтобы полностью понять его и воспроизвести на экране? Скорее, нет.
Гладиатор из фильма — это лишь образ. Образ римского солдата, увиденный глазами нашего современника. Но можем ли мы понять римскую реальность? Как вообще мы можем понять реальность Конго или Мадагаскара, сидя на месте? Ведь время — это тоже расстояние, только его труднее преодолеть.
Этот фильм — попытка преодоления времени. А те недостатки, которые подмечены нами, являются недостатками с точки зрения истории как науки, но в фильме имеют право на существование.
Америка — относительно молодая сверхдержава, и в общем понятен интерес Голливуда к началу европейской истории. Вряд ли всерьез можно рассматривать демократические ценности современной Америки как уходящие корнями в античное далеко, хотя это и не портит развлекательную киноиллюстрацию.

А.Васильев, А.Митрофанов, С. Агуреев — студенты истфака Московского городского педагогического университета.