Рашит ЛАТЫПОВ

Троцкий, Кейнс и новый курс Рузвельта

Даже самые выдающиеся умы принципиально, вследствие какой-то слепоты суждения, не замечают вещей, находящихся у них под самым носом.
                                                                                     Из письма К.Маркса Ф.Энгельсу

...Переход от гражданской войны к гражданскому миру в России, экономическая стабилизация в Европе, просперити в США, провалы «мировой революции», отсутствие реальных признаков скорого приближения социального взрыва в странах капитализма — всё это не могло не вызвать у Троцкого вопросов о будущем сосуществовании двух систем, о том, «куда идет революция» в России.

Оценивая условия и возможности социалистического строительства в СССР, Троцкий размышлял: «И в течение ряда ближайших пятилеток мы далеко еще не достигнем уровня передовых стран Запада. Что же за это время произойдет с капиталистическим миром?»1

Это написано в 1936 г. А еще в 1925 г. Троцкий написал серию статей, озаглавленную «К социализму или к капитализму?», в которой он — едва ли не первым в большевистском руководстве — сформулировал гипотезу, оказавшуюся, вопреки желаниям ее автора, пророческой. Однако она до сих пор не оценена должным образом.

Речь идет о концовке брошюры (в которую вошли упомянутые статьи), где Троцкий ставит несколько вопросов: сколько времени будет существовать капиталистический строй, как он будет изменяться и в какую сторону будет развиваться? В качестве возможных ответов автор предложил три варианта.

Первый — гибель капитализма в «ближайшее время». Это, по мнению Троцкого, наиболее вероятный исход событий.

Второй основывался на допущении, что «окружающий нас капиталистический мир будет еще держаться в течение нескольких десятилетий». Такая перспектива осложняла положение СССР, но — тем не менее — и в этом случае, по мнению Троцкого, финал ясен: мировая пролетарская революция.

Третий путь: Троцкий допускал возможность того, что капитализм сможет найти в себе силы для дальнейшего «расцвета производительных сил» в течение ближайших десятилетий. «И тогда, — писал идеолог большевизма, — весь вопрос встанет перед нами совершенно иначе». Это «означало бы, что мы, социалистическое государство, хотя и собираемся пересесть и даже пересаживаемся с товарного поезда на пассажирский, но догонять нам придется курьерский». Иными словами, разъясняет свою метафору автор, «это означало бы, что капитализм не исчерпал своей исторической миссии и что развертывающаяся империалистическая фаза вовсе не является фазой упадка капитализма, а лишь предпосылкой его нового расцвета»2.

Подобный поворот событий обрек бы социализм в отсталой стране, какой была Россия, на десятилетия застоя.

Троцкий счел этот сценарий «невозможным» и тут же его отверг — так как «для допущения такого варианта нет решительно никаких разумных оснований»3.

С тех пор и до конца жизни Троцкий неоднократно возвращался к своей гипотезе4. И чем нагляднее события подтверждали нетрадиционное (в устах «лучшего большевика», как его охарактеризовал Ленин) предположение, тем менее тот был предрасположен к его принятию.

Однако от внимания Троцкого не ускользнули происшедшие или происходившие в 1920—1930-х гг. глубокие изменения в западном мире.

Троцкий одним из первых среди российских революционеров заметил восхождение Америки и ее будущую роль в судьбах XX столетия5. Находясь в США в 1916—1917 гг., он регулярно занимался в одной из библиотек Нью-Йорка, где «прилежно изучал хозяйственную жизнь Соединенных Штатов»6.

Как позднее вспоминал Троцкий в автобиографии, его поразили показатели роста американского экспорта во время первой мировой войны. «Эти цифры предопределили ... решающую мировую роль Соединенных Штатов после войны»7. С этого времени проблема Америка и Европа постоянно находилась в центре внимания российского марксиста, так как «для понимания грядущих судеб человечества нет темы более значительной, чем эта».

Подводя итоги своему кратковременному пребыванию в США, которое сыграло значительную роль в формировании взглядов большевистского лидера, Троцкий позднее писал: «Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества»8.

Троцкий отметил, что рабочее движение в развитых индустриальных странах, и прежде всего в США, дало в то время «совершенно небывалые ранее по своей законченности формы и методы реформизма». В российских революционных кругах прежде считалось, что наиболее завершенный «оппортунизм» в рабочем движении дала Англия. Но практика американского «оппортунизма» превзошла все представления российских большевиков.

В частности, Троцкий отметил, что в Америке существует широкое движение «компанейских юнионов», т.е. организаций, которые, в отличие от английских тредъюнионов, объединяют не только рабочих, но и предпринимателей. Эта форма сотрудничества между «эксплуататорами» и «эксплуатируемыми» приобрела в США широкий размах. Троцкий вынужден признать: «Капитал заодно увеличивает свои оборотные средства и, главное, заинтересовывает рабочих в процветании промышленности».

Один русский эмигрант, современник тех событий, писал позднее: «Каждый пролетарий гораздо больше интересуется в США тем, как бы самому стать капиталистом, нежели тем, как свергнуть капитализм»9.

Троцкий признает, что это «означает уже полное признание тождества интересов труда и капитала»10.

Организатор Октябрьского переворота в Петрограде лишь отчасти уловил некоторые фундаментальные изменения в западном мире. Однако анализ этих изменений с классовых позиций, зашоренность, приверженность марксистскому варианту социологии помешали большевику увидеть более масштабные процессы, происходившие в недрах капиталистической системы и оставшиеся за пределами его анализа.

*

Ретроспективный взгляд на события 1920-х гг. обнаруживает, что после окончания первой мировой войны в Европе формируется мощная реформистская альтернатива — стремление перестроить западный капитализм в рамках социального консенсуса, смешанной экономики и поиска компромисса между некоммунистической и коммунистической системами.

Идея сотрудничества между двумя конкурирующими системами зрела и с той и с другой стороны. Новая экономическая политика в большевистской России внушала оптимизм, позволяя надеяться на относительно эволюционную трансформацию военно-коммунистического режима — в направлении перехода на рыночные основы развития.

Характерна была в этом эволюция взглядов вождя большевиков — Ленина — на перспективы социализма в отсталой России и на характер развития западного капитализма11. Представляет интерес замечание Ленина, сделанное им в 1922 г. Он упоминает об одном из «немногих шансов мирной эволюции капитализма к новому строю, чему мы, как коммунисты, не очень верим, но помочь испытать согласны». Возможность реализации этого исторического шанса Ленин связывал как с деятельностью западноевропейских социал-демократов, так и с буржуазной демократией «типа Кейнса»12.

В то же время Ленин охарактеризовал меры по либерализации, осуществлявшиеся западными правительствами, как «ряд неважных уступок своим угнетенным классам, уступок, которые всё же оттягивают революционные движения в них и создают некоторое подобие “социального мира”»13.

Примерно так же судил и Троцкий. Ни он, ни Ленин не восприняли всерьез усилия тех сил в западном мире, которые выступили с программной стратегией фундаментальных преобразований, нацеленных на создание «нового капитализма», в частности на повышение уровня жизни населения и усиление его социальной защищенности.

*

Одним из ярких примеров новых идей является программа «Реконструкция в Европе», разработанная в 1922—1923 гг. большой группой политических и общественных деятелей западных стран во главе с Дж.М.Кейнсом. Главной целью этого грандиозного проекта было обратить внимание мирового общественного мнения к проблемам послевоенного устройства Европы и мировой системы взаимоотношений, к разрешению текущих и фундаментальных, долгосрочных проблем.

Проект являл собой альтернативу Версальско-Вашингтонской системе послевоенного мира, предлагая прорыв в новые измерения. Разработка проекта мыслилась как совместная деятельность лучших умов и сил человечества. Речь шла о всех странах мира, в том числе о России и США.

Среди участников проекта «Реконструкция в Европе» были видные политики, ученые, бизнесмены, банкиры, писатели, общественные деятели, представители разных национальностей, вероисповеданий, мировоззрений; в проекте приняли участие как сторонники либеральной демократии, так и ее противники. При этом архитекторы проекта стремились изложить мнения всех заинтересованных сторон, дав многообразную красочную палитру взглядов на многие животрепещущие проблемы послевоенного мира.

Материалы проекта публиковались в качестве специальных международных приложений к английской газете «Манчестер Гардиан» на пяти языках (английский, немецкий, французский, итальянский и испанский) и распространялись в Европе, в Северной и Латинской Америке. В них нашли отражение практически все проблемы, затрагивавшие в той или иной степени большинство стран мира (население, мировые ресурсы, репарации, сельское хозяйство, инфраструктура, рабочее движение, социальные проблемы, финансы, бедность и др.).

Специальный номер был посвящен исключительно советской России14. Джон Кейнс неоднократно обращался к Ленину с просьбой лично написать статью для русского номера приложений15. Кейнс поставил «русский вопрос» в центр внимания своего проекта мировых реформ, что давало России в тот момент уникальный шанс «вернуться обратно в мир»16.

К сожалению, ни Ленин, ни Троцкий, ни другие большевистские лидеры не оценили в полной мере выпавший на их долю исторический шанс прорыва в новое измерение реальности.

Проект «Реконструкция в Европе» и его фундаментальные идеи свидетельствовали о тех важнейших изменениях в общественном сознании западного общества, которые подготавливали его к новому скачку в последующие десятилетия. Отмеченная Лениным лишь вскользь тенденция к социальному сотрудничеству в капиталистических индустриальных странах породила феноменальный социально-экономический и политический рывок, выведший капитализм на новую ступень глобального развития.

При этом буржуазия сделала широкие экономические уступки, пойдя при этом даже на раздел политической власти с низшими слоями. Повсюду к власти в капиталистических странах приходят политики-реформаторы. Сам Троцкий констатировал: «У власти сейчас в важнейших странах Европы реформисты»17.

В 1920—1930-е гг. происходили такие перемены и события, которые просто не влезали в Прокрустово ложе классических марксистских схем и понятий, отражавших реалии прошедшего века. Например, капиталистический мир всерьез заинтересовался проблемой планирования и рационально организованного регулируемого экономического порядка.

Об этом свидетельствует литература, которая появилась на западе в начале 1930-х гг. Утверждалось, что планирование необходимо для рыночной предпринимательской системы. Так, в 1934 г. была опубликована книга Джорджа Саула «Грядущая американская революция» — продолжение его предыдущих исследований, посвященных проблемам «капиталистическом планировании»18. Автор доказывал, что будущее западной системы экономики и общественной жизни связано с широким применением планирования, которое коренным образом изменит современный капитализм, выведя его на новый, более высокий уровень прогресса. Он, в частности, писал: «Истинной революции характерны не вооруженные восстания, а мелкие невидимые перемены, совершающиеся иногда в течение нескольких поколений»19.

В 1931 г. в Гааге состоялась всемирная конференция по вопросам планирования. Мир начинает мыслить такими понятиями, как технологическая революция, неотехническая эра и др., которых и в помине нет ни у Троцкого, ни у советских руководителей. Троцкий сам признается в этом: «Занимающие нас мировые процессы разворачиваются с такой быстротой и обнаруживают такой размах, что мысль лишь с трудом улавливает, схватывает и усваивает их»20.

В этом контексте будет уместно напомнить о встрече английского писателя Герберта Уэллса с советским диктатором Иосифом Сталиным, состоявшейся в 1934 г. Автор «России во мгле» и «Машины времени» пытался сказать о тех глубоких переменах, которые происходили в то время в западном мире, в частности в США. По его мнению, эти изменения ставят на повестку дня приоритет общечеловеческих ценностей над узкоклассовыми. Писатель-фантаст обрисовал картину тех изменений, которые остались незамеченными для отгородившейся от всего мира огромной страны (СССР) 21.

Мир жил в преддверии новой эпохи... Троцкий признает: «История стала торопливой — гораздо торопливей, чем наша мысль»22.

*

Казалось бы, происходящие революционные перемены в мире и вероятность «невероятного» варианта развития капитализма («новое динамическое равновесие»), выдвинутого в качестве гипотезы Троцким еще в середине 1920-х гг., должны были подтолкнуть его к более углубленному изучению событий и к попытке дать их новое толкование. Однако этого не произошло: Троцкий отказался поверить в одно из своих теоретических озарений. Он до конца жизни считал, что капитализм исторически обречен, в лучшем случае он допускал его продвижение вперед лишь на непродолжительный срок.

Вывод марксиста был категоричен: «Его нельзя лечить, его надо повалить»23. Усилия капиталистических правительств по реформированию отживших структур сверху оценивались им в целом негативно, как «отвратительная возня», которая, с его точки зрения, лишь прикрывала их «классовую сущность» служения «игу капитала». Капиталистические реформаторы, по его определению, «ползают на карачках, отыскивая рецепт омоложения капитализма»24.

В числе главных реформаторов первой половины XX столетия, остановивших «мировую революцию» и выведших западный капитализм на новый уровень глобального развития, были Джон Кейнс и Франклин Рузвельт.

Пожалуй, именно с ними Троцкий вел свой главный бой в 1930-е гг., отстаивая революционно-насильственную перспективу мирового прогресса в качестве выхода из кризиса.

*

Троцкий и Кейнс никогда не встречались25, но их имена в истории XX в. неразрывно связаны.

Оба жили в одно и то же время: Троцкий — в 1879—1940 гг., Кейнс — в 1883—1946 гг.. Первый был идеологом и лидером мировой революции, призванной сокрушить устои капиталистического мира. Второй стал теоретиком глобальной эволюционной трансформации западного капитализма в посткапитализм. Один посвятил всю свою жизнь без остатка революционному переустройству отсталой страны, возглавил Октябрьское вооруженное восстание 1917 г. Другой приложил весь свой творческий гений к поиску новых, нераскрытых возможностей в рамках свободного рыночного предпринимательства, разработав стратегию фундаментальной перестройки капиталистической экономики.

И тот и другой стояли во главе влиятельных социально-идеологических тенденций нашего века: социализма и кейнсианства. Оба были едины, пожалуй, лишь в одном — в том, что капитализм в той форме в какой он сложился к началу века «исторически обречен». Но выход из кризиса видели в диаметрально противоположных решениях. Троцкий ставил на мировую революцию, Кейнс — на мировую эволюцию. Первый при этом отстаивал классовые, а второй — общечеловеческие ценности.

Троцкий и Кейнс хорошо заочно знали друг друга. Например, в 1925 г. Троцкий пишет статью «К социализму или к капитализму?», а Кейнс в том же году после своей поездки по советской России26 — брошюру «Беглый взгляд на Россию», назвав последнюю «лабораторией жизни»27.

В том же 1925 г. вышла в свет одна из самых спорных и полемичных работ Троцкого — «Куда идет Англия?», вызвавшая невиданный отклик в мировой прессе. Одним из тех, кто подверг резкой критике политическую философию революционера номер два, был Джон Кейнс, назвавший ее «рычанием льва»28.

В 1929 г. их пути вновь пересеклись, причем весьма своеобразно. Тогда Троцкий обратился в британское консульство в Константинополе и по телеграфу официально запросил у английского премьер-министра, тоже, кстати, социалиста, Р. Макдональда, визу на въезд в Великобританию. В течение двух лет данный вопрос поднимался в парламенте и в прессе в связи с тем, что английское лейбористское правительство отказывало Троцкому во въездной визе. Некоторые общественные и политические деятели неоднократно обращались к правительству с просьбой разрешить въезд в страну опальному лидеру мировой революции.

Среди тех, кто ходатайствовал об этом, был и Джон М.Кейнс, банкир, журналист, профессор Кембриджского университета29.

Несколько лет спустя Кейнс публикует свой главный экономический труд — «Общая теория занятости, процента и денег», совершивший подлинный переворот в экономических представлениях целой эпохи и ознаменовавший начало «кейнсианской революции». Примерно тогда же, 4 августа 1936 г., Троцкий написал предисловие к своей только что завершенной книге «Преданная революция», ставшей его политическим завещанием.

Обе книги стали символами эпох: одна — той, которая канула в прошлое, другая — той, которую предстояло пережить всему западному миру во второй половине XX столетия. Троцкий в своей книге так и не пошел дальше догадки 1920-х гг., а Кейнс навсегда отказался от иллюзий относительно коммунизма, которые он питал в 1920-е гг. Если Троцкий отстаивал социалистическую магистраль человечества, то его английский оппонент обосновал альтернативу посткапитализма, общества «вэлфэра».

*

В лице Кейнса Троцкий столкнулся с достойным противником. Пожалуй, Кейнс был самым выдающимся экономистом XX в. В составе английской делегации он принимал участие в работе Версальской мирной конференции, где на весь мир заявил о том, что ее решения по германскому вопросу приведут к разрушительным последствиям для всей Европы30. В 1920—1930 гг. он разработал свои экономические теории, перевернувшие все прежние положения «классической» политэкономии, и сделал вывод о том, что только активная финансовая государственная политика, стимулирующая спрос, могла бы справиться с безработицей. Ему принадлежит концептуальное и практическо-прикладное обоснование идеи использования рычагов государственного вмешательства в сферу экономики и распределения в период кризисов и депрессии31. Эта точка зрения, встретившая вначале бурю протеста академической общественности, завладела впоследствии умами всего западного мира, оказав решающее влияние на экономическую политику всех индустриальных стран. Он внес значительный вклад в мировую политику, став одним из архитекторов системы твердых валютных курсов; он же стоял у истоков создания МВФ и Международного банка реконструкции и развития. Кейнсу также принадлежит заслуга в обосновании повестки «плана Маршалла» для восстановления Европы после второй мировой войны32.

Если Троцкий считал, что проблема кризисов в рамках капиталистической рыночной системы неразрешима, а сам капитализм исторически обречен, то Кейнс — и вместе с ним шведские экономисты во главе с Гуннаром Мюрдалем — доказывали, что капитализм может и должен быть обновлен на базе активного государственного вмешательства в сферу рыночных отношений.

Кейнс еще до выхода в свет своего главного труда, «Общей теории...», писал: «Я полагаю, что пишу книгу по экономической теории, которая в значительной степени революционизирует — думаю не сейчас, но в течение следующих десятилетий — образ мыслей, которым мир думает об экономических проблемах. Когда моя новая теория будет должным образом усвоена и смешается с политикой, чувствами и страстями, — я не могу предвидеть... Но произойдет великая перемена и, в частности, будет нанесен удар по риккардовским основам марксизма»33.

Троцкий не являлся экономистом того уровня и масштаба, каким был Джон Кейнс. Его взгляды всецело опирались на экономические выкладки, идеи и представления марксовского «Капитала». Он попытался было бороться понятиями середины прошлого столетия с современными глобальными представлениями своего противника. Его экономический анализ совершенно отстал от эпохи, в какой жил мир после первой мировой войны.

Можно сделать предположение, что Троцкий внимательно следил за публикациями Кейнса, но всерьез их не учитывал. Например, 14 февраля 1935 г. он записал в свой дневник: «Какой нужно иметь медный лоб всем этим Кейнсам, чтоб объявлять прогнозы марксизма опровергнутыми...»34

В свою очередь, и Кейнс платил Троцкому той же монетой. Кейнс читал работы Троцкого и весьма скептически, если не с сарказмом, оценивал их содержание. Например, его реплика на книгу Троцкого «Куда идет Англия?» полна уничижительного сарказма:

«Ее догматический тон, где даже вспышка проницательности запеленана его неизбежным незнанием того, о чем он говорит, не может прельстить английского читателя»35.

Далее Кейнс отмечает, что первая половина брошюры Троцкого напоминает «рычание льва», а во второй суммируются и излагаются основные идеи политической философии Троцкого. Кейнс при этом отмечает, что «нет ничего глупее, чем играть в революцию» (выделено автором реплики) 36. И далее: «Книга Троцкого должна убедить нас в бесполезности и тупоумности насилия на нынешней стадии человеческих дел. Насилие не решит ничего... Нет необходимости в том, чтобы спорить о тех тонкостях, которые оправдывают человека на внедрение своего Евангелия посредством насилия, так как никто не обладает Евангелием. Следующий шаг должен быть сделан с головой. Кулаки же должны подождать»37.

*

Таков контекст борьбы между двумя идеологами двух диаметрально противоположных революций мира: «мировой», насильственной, в ходе которой должна быть установлена пролетарская диктатура, и «эволюционной», ненасильственной, отстаивающей социальный компромисс, смешанную экономику и активную государственную интервенцию в рыночную стихию.

Однако спора между ними в 1936 г. не произошло: Троцкий, по-видимому, тогда вообще не прочитал книгу своего оппонента38, будучи целиком поглощенным борьбой со Сталиным, а Кейнс, верятно, поставил крест на Троцком, будучи всецело занятым американскими событиями.

Троцкий писал в тот момент: «С господами буржуазными экономистами более спорить не о чем: социализм доказал свое право на победу не на страницах “Капитала”, а на хозяйственной арене»39.

Как бы парируя, Кейнс пишет: «Люди практики, которые считают себя совершенно неподверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь экономиста прошлого»40.

Взор Кейнса был прикован к Америке, где проходила испытание на практике его теория; взгляд Троцкого был устремлен к ведущим европейским державам, где, как он ждал, вот-вот начнется пролетарская революция и былой организатор Октябрьского переворота вновь будет в ряду первых вождей, теперь уже мировой революции; правда при этом Троцкий оставлял шанс и для пролетарской революции в США.

Для Кейнса американский эксперимент по выходу капитализма из катастрофы Великой депрессии стал источником исторического оптимизма; для Троцкого события в США — всего лишь «ползание на карачках» американской буржуазии в целях отдаления смертельного часа.

В тот период США и скандинавские страны стали ареной рождения нового типа капитализма, которому предстояло утвердиться во всем западном некоммунистическом мире в последующие десятилетия. Мы остановимся лишь на классическом примере рузвельтовской Америки 1930-х гг.

*

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. стал переломным для последующего развития западного мира. Предвоенное десятилетие и годы второй мировой войны явились узловым пунктом эволюции «государственно-монополистического капитализма» и одновременно исходным пунктом в развитии главных тенденций в мировом пространстве на протяжении всех последующих десятилетий41. То, как Троцкий оценивал мировой экономический кризис и его возможные последствия, заслуживает особого разговора; здесь же мы ограничиваемся тем, что Троцкий считал, что «мировой кризис поставит большую веху на историческом пути Соединенных Штатов»42.

Еще в 1920-е гг. он предсказывал, что будущее человечества определится в результате противостояния СССР и США, противостояния, которое решит, чей путь развития окажется более эффективным43.

США стали первой жертвой мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. и испытали на себе все тяготы продолжительной депрессии. Национальный доход был менее половины того, что страна имела до 1929 г.; почти 13 млн. американцев, т.е. четвертая часть трудоспособного населения, были безработными44. Бездействовали фабрики и заводы, закрывались банки, тысячи людей разорялись. По улицам в поисках работы толпами бродили безработные. Положение было критическим. Америку лихорадило...

Меры антикризисной терапии, предпринятые администрацией президента Гувера, были неэффективными и еще более усугубляли положение. Пример катастрофы веймарской Германии, не сумевшей вырваться из нахлынувшего кризиса, стал грозным предостережением для Америки. Ситуация начинала выходить из-под контроля, нужны были экстренные и неординарные меры по спасению страны от надвигавшейся экономической и социальной катастрофы.

Нужно подчеркнуть, что кризис происходил не на фоне нехватки или дефицита товаров, или даже голода; напротив, всего было вдоволь. Впервые в Америке возникла в такой крайне острой форме проблема справедливого распределения национального дохода, став сердцевиной кризиса, приобретшего общемировое значение. Кризис возник на фоне процветающего изобилия при отсутствии у основной массы американцев возможности получить необходимые средства для жизни. Звездно-полосатая страна могла в любой момент стать красной или коричневой...

Америка сумела достойно ответить на вызов истории, осуществив беспрецедентный социальный эксперимент структурных реформ, выведших страну в новую эпоху. Рэксфорд Тагуэлл, известный американский экономист, в своей книге «Борьба за демократию», опубликованной в разгар депрессии, писал: «Революция — мирная или насильственная — всегда возможна против системы, отказывающей в средствах существования тем, кто их производит... Поэтому единственный выбор для американского народа после четырех лет терпения [имеется в виду период 1929—1932 гг.] и лишений заключался в том, пойдет ли его революция по пути насилия и разрушения или же направится по легальным правильным каналам. Ответ был дан в ноябре 1932 г., когда американский народ дал президенту Рузвельту мандат для попыток предложить лучшие методы распределения национального дохода».

Новоизбранный президент США первым из западных государственных деятелей заявил о необходимости решения этого вопроса в интересах широких слоев населения. И не просто заявил, но стал проводить политику, направленную на реализацию поставленной цели. Этим самым президент-реформатор вызвал настоящую бурю негодования той части Америки, которая стеной выступила против его реформ. Она обрушила всю мощь своих финансовых и политических возможностей против «новокурсников» во главе с Рузвельтом, обвинив их в попытках насадить сверху социализм со всеми вытекающими из этого красными последствиями. Президенту пришлось выдерживать шквал атак против своих реформаторских преобразований, и все-таки реформы пошли.

Положение осложнялось тем обстоятельством, что у реформаторов не было как таковой программы стратегии и тактики реформ; новый курс складывался импровизированно, в ходе проб и неудач, ошибок и сомнений; в Америке не знали, как справиться с чудовищем депрессии.

Тем не менее Рузвельт сумел выделить главное во всем комплексе сложнейших проблем, стоявших перед страной и правительством: он стал активно осуществлять политику вмешательства государства в экономическую сферу страны, приняв на себя всю ответственность за исход своего беспрецедентного эксперимента. Ему удалось собрать вокруг себя исключительно сильный по составу аппарат советников и консультантов, лично преданных президенту и искренне веривших в правильность избранного им и поддерживаемого ими самими «нового курса».

Реформаторы обратили всю мощь государственных ресурсов на реализацию крупномасштабных и радикальных мер по выходу из кризиса, идя при этом на ограничение и урезывание доходов большого бизнеса в пользу неимущих. Были также использованы каналы значительных государственных субсидий45.

*

Чрезвычайные правительствнные меры первых ста дней блокировали цепную реакцию негативных последствий кризиса и стимулировали восстановительные процессы. Государство решительно вторглось в сферу образования, здравоохранения, гарантировало прожиточный минимум, взяло на себя обязательство по обеспечению престарелых, инвалидов, неимущих. Этим был заложен фундамент широкой программы социальной защиты наиболее незащищенных слоев населения США, системы «вэлфэра», ставшей одной из основ посткапиталистического общества на Западе.

Социальное законодательство нового курса закрепило за трудящимися целый ряд экономических и политических завоеваний, обеспечивших социальную поддержку реформ Рузвельта. Они также имели долгосрочное значение для дальнейших судеб трудящихся Америки. Например, крупнейшие монопольные гиганты отныне были вынуждены признать законный статус профсоюзов и заключать с ними договоры об условиях найма и др. Трудящиеся, организованные в независимые от предпринимателей и государства профсоюзы, стали влиятельнейшей политической силой американского общества.

Законотворческая деятельность «новокурсников» во главе с президентом-реформатором способствовала и оживлению бизнеса, причем главным образом — мелкого и среднего, лишив тем самым революцию ее благоприятной питательной почвы. Хотя экономический курс реформ проводился непоследовательно, а порою принимались ошибочные решения, тем не менее удалось ликвидировать перегрев ситуации и заложить основы новой системы американской экономики и управления, которая позволила преодолеть кризис, а затем вывести страну на новые рубежи мирового прогресса.

Политика нового курса обозначала спасительную альтернативу прежнему курсу — стратегию фундаментальной перестройки западной экономической системы. Из локальной она стала глобальной: в разные периоды все регионы некоммунистического мира в тех или иных формах пережили собственный новый курс, склоняясь к социальной ориентированности развития экономики и социальных отношений.

Эта тенденция стала доминирующей после второй мировой войны и предопределила дальнейшее поступательное развитие мировой цивилизации. Нам в России еще предстоит по достоинству оценить всемирно-историческое значение реформ Рузвельта46.

Американский президент и его команда вывели страну на уровень понимания как своей роли и ответственности, так и важности других стран для безопасности и благополучия США. В будущем план Маршалла воочию покажет благотворное влияние «революции Рузвельта» на США и Западную Европу.

*

Как оценивали рузвельтовские реформы лидер «мировой революции» и Кейнс?

С точки зрения Троцкого, в связи с Великой депрессией в развитии американского капитализма неизбежен, как он выразился, «перелом». Но он подразумевал под этим главным образом победу социалистической революции и установление диктатуры пролетариата48.

Марксист отказался понять суть рузвельтовских реформ: поворот в стратегии — от конфронтации к развернутой социальной интеграции, к социальному консенсусу, к приобщению всех слоев населения к материальным и духовным благам цивилизации. (Сходную мысль пытался втолковать Сталину Герберт Уэллс49.)

Экономическую и социальную политику Рузвельта Троцкий считал безнадежной и реакционной реформой, которая не имеет перспектив в направлении улучшения благосостояния населения. Мы едва ли найдем у марксистского мыслителя вразумительное объяснение тому факту, что Рузвельта поддержало большинство населения на второй президентский срок.

Дело дошло до того, что в новом курсе Троцкий увидел один из вариантов социальной демагогии, стоящий в одном ряду с фашизмом и национал-социализмом: вариант «мирового империализма» по спасению «отжившей» и «реакционной» системы. «Бюллетень оппозиции», главный официоз Троцкого и его сторонников, — обличал рузвельтовские преобразования, называя экономические мероприятия «ньюдилеров» «экономическим авантюризмом»50.

Наиболее полная оценка Троцким нового курса содержится в написанном им предисловии к английскому изданию «Капитала» К.Маркса — «Марксизм в наше время», изданном затем отдельной брошюрой под названием «Живая мысль Карла Маркса» в Лондоне в 1940 г. на английском языке (до сих пор не переведена на русский язык).

Эта работа является попыткой оценить происходившие в мире перемены, прежде всего реформы американского президента, в терминах и в духе классического марксизма середины прошлого века. Отсюда полная неспособность понять и адекватно выразить происходившие в США революционные по характеру перемены, закладывавшие новое будущее страны и остального мира.

Ретроспективная оценка отношения Троцкого к новому курсу позволяет предположить, что Троцкий прозевал подлинную революцию, происходившую в недрах западной системы и ставшую своего рода прорывом в новое измерение реальности51.

*

Кейнс, напротив, активно поддерживал реформы в США, неоднократно выступал в американской прессе, пытаясь помочь реформаторам в проведении преобразований52. Он лично встречался с президентом США в ходе своего турне по Америке в 1934 г.53

Имя экономиста приобретало всё большую популярность по мере кейнсианизации реформаторской политики Рузвельта. Переворот Кейнса в экономической теории затронул академические и правительственные круги; вторая половина 1930-х и 1940-е гг. стали периодом блестящего триумфа «кейнсианской революции».

Именно в Америке идеи Кейнса нашли свое практическое подтверждение и помогли ей преодолеть «великую депрессию». Именно в США были реализованы в чистом виде все основные кейнсианские программы терапии экономического кризиса (центральное планирование, «накачка насоса», государственное вмешательство в рыночную экономику, социальные программы безопасности для наиболее незащищенных слоев населения, бюджетный дефицит как средство преодоления кризиса и др.).

Книги Кейнса жадно читало то молодое поколение американской научно-экономической мысли, которое впоследствии даст самое большое число нобелевских лауреатов по экономике54. Никогда еще экономические представления не были столь радикально и с феерической быстротой побеждены новой системой идей и теорий, как это произошло в случае с выходом в свет книги Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» (1936), которая за короткий срок произвела стремительную «революцию умов» в ведущих индустриальных странах.

В пределах десятилетия (1936—1946) подавляющее большинство экономистов во всем западном мире перешло на кейнсианские позиции. Если вспыхнувшая рецессия 1936—1937 гг., о которой неоднократно предупреждал Кейнс, окончательно обеспечила победу кейнсианцев в политическом истеблишменте США, то вторая мировая война доказала эффективность кейнсианской модели экономики, обеспечив США стабильный экономический рост55.

Период с 1946 по 1971 г. получил название «век Кейнса»56; кейнсианство покорило все развитые индустриальные страны некоммунистического мира.

*

Америка, как и весь западный индустриальный мир, не пошла по пути «мировой революции» Троцкого: там нашли более эффективный и менее болезненный вариант социальной трансформации: новый курс Рузвельта и аналогичные реформистские политики при поддержке населения вывели эти страны на путь постиндустриального общества, и в этом была немалая заслуга английского экономиста Джона М.Кейнса.

Политика структурных реформ эпохи Рузвельта и пострузвельтовского периода «сделала» гипотезу Троцкого о «новом динамическом равновесии», которую он допускал, но так и не принял, реальностью, похоронившей все марксистские прогнозы. Капитализм смог подняться на новую научно-технологическую ступень, дать толчок мощному развитию производительных сил. Ни Троцкому, ни его оппоненту — Кейнсу — не суждено было увидеть это. История навсегда поставила крест на идеях мировой революции и подтвердила жизнеспособность идей Кейнса: именно на путях социально ориентированной рыночной экономики удалось значительно поднять жизненный уровень и социальную защищенность населения в странах либеральных демократий, обеспечить невиданный экономический и социальный взлет, определивший победу в схватке с тоталитарными обществами.

*

Деятельности Троцкого в 1939—1940 гг. больше всего не повезло в посвященной ему исторической литературе. А между тем последние два года его жизни наполнены глубочайшими раздумьями человека, который был близок к кардинальной переоценке классического марксистского наследия в свете начала второй мировой войны.

Последние два года Троцкого особенно неудобны для тех, кто его люто ненавидит, и для тех, кто его почитает. Ни те, ни другие не желают серьезно взглянуть на трагедию революционера, перед которым нависла реальная угроза быть самому выброшенным в «мусорную корзину истории». Лишь трагическая гибель «спасла» его от того, чтобы сделать фундаментальную переоценку традиционных марксистских канонов, чреватую историческим провалом Октябрьского переворота 1917 г. и всего «советского детища».

В связи с этим небезынтересно рассмотреть, как Троцкий представлял себе в последние годы жизни перспективы развития Советского Союза, в частности: «Какой характер примет советское государство, если ему ... придется изолированно разрешать те экономические и культурные задачи, которые передовой капитализм разрешил уже давно?»57

В 1920-е и особенно в 1930-е гг. Троцкий всё большее внимание уделял реальной возможности, хотя и не неизбежной, того, что «новое общество», создаваемое в СССР, будет чем дальше, тем более изолированным и экономически отстающим от капиталистических стран58.

Он опасался, несмотря на свое оптимистическое видение перспектив социализма в СССР, что чем дальше отсталая Россия (СССР), вступившая на путь социализма, «остается в капиталистическом окружении, тем глубже заходит процесс перерождения общественных отношений»59.

При этом Троцкий пришел к выводу о том, что даже при самых благоприятных условиях переходного периода маловероятен «дальнейший полный капиталистический застой, а сам переход к социализму займет “еще целый исторический период”. Если для 1920-х гг. перспектива социалистической альтернативы в западных странах для Троцкого исчислялась «ближайшим временем», то в 1930-е гг. данный исход отодвигался на неопределенный «исторический период».

Самые худшие опасения Троцкого в связи с «задержкой» революции в развитых странах капитализма в 1930-е гг. дали о себе знать: тогда он сформулировал концепцию «деформированного», «переродившегося» советского государства; степень данного «перерождения» стала таковой, что он призвал к новой «политической революции» в стране с целью свержения «бюрократической диктатуры» Сталина. Программу политической революции он изложил в своем «политическом завещании» — в книге «Преданная революция». Эта программа представляла собой совершенно новую для большевистской парадигмы перспективу социальных изменений: Троцкий прежде никогда не предполагал, что после социалистической революции ему придется вновь призвать трудящихся подняться против существующего режима в рамках «рабочего государства».

Тезис о неизбежности политической революции в СССР является ключевым элементом в размышлениях Троцкого о перспективах Советского Союза в условиях «задержки» пролетарской революции на Западе в «ближайшие десятилетия». Опальный вождь лелеял надежду, что рабочие массы «сделают» эту революцию, прежде чем застой советского общества полностью «засосет» советский эксперимент.

На чем основывался Троцкий в своих представлениях о неизбежности политической революции в сталинском тоталитарном обществе?

Он исходил из сложившейся объективно взаимозависимости стран, которая не «считалась» с разницей социальных систем. Напомним, что на VIII расширенном Пленуме ИККИ в 1926 г. Троцкий утверждал, что «мировое хозяйство в последней инстанции ... контролирует каждую из своих частей, даже если эта часть стоит под пролетарской диктатурой и строит социалистическое хозяйство»60.

Эта зависимость «советского опыта» от «международного счетчика»61 обусловливала, с точки зрения Троцкого, всеобщий экономический прогресс, культурный подъем масс, приобщение к достижениям цивилизации и ликвидацию советской изоляции от внешнего мира, что рано или поздно приведет к концу «сталинского тоталитарного режима»62.

К тому же, как считал Троцкий, экономическая система сталинизма неэффективна, она препятствует прогрессу советского общества, порождая накопление огромного числа противоречий и антагонизмов, которые и «взорвут» диктатуру бюрократии в СССР. Троцкий был уверен, что в «недалеком будущем» народ снесет все монументы Сталина и «отправит их в тигель». Он писал: «Все показания сходятся на том, что дальнейший ход развития должен с неизбежностью привести к столкновению между культурно возросшими силами народа и бюрократической олигархией»63.

Если в 1920-е гг. Троцкий увязывал будущее социализма в России в конечном итоге с мировой революцией в западных индустриальных странах, то в 1930-е гг., полагая, что развитие Советского Союза «явно идет на путь революции»64, он уточняет свою позицию, добавляя тезис о «политической революции» внутри страны. Эти два процесса обеспечат социалистическое будущее неиндустриальной страны.

Постоянным рефреном в размышлениях Троцкого о будущем советского общества является гипотетическое допущение варианта «нового расцвета капитализма», охватывающего «десятки лет», — тогда, писал он, «пошлостью будут речи о социализме в нашей отсталой стране»65. И далее вывод (если капитализм найдет новые источники для своего развития): «тогда надо будет сказать, что мы ошиблись в оценке всей эпохи, как эпохи капиталистического загнивания; тогда Советская республика оказалась бы вторым после Коммуны, опытом диктатуры пролетариата, более широким и плодотворным, — но только опытом»66.

Всё сказанное выше весьма важно для понимания того нового этапа эволюции социально-политических воззрений Троцкого, к которому он подошел в 1939 г. В этот момент он вплотную приблизился к переосмыслению своих марксистских представлений в контексте начала второй мировой войны и выхода сталинизма за пределы одной страны. Назревал концептуальный перелом...

*

Это нашло свое отражение, в числе прочего, и в развернувшейся в конце 1930-х гг. дискуссии о так называемом «бюрократическом коллективизме», обнажившей «кризис марксизма».

В основе полемики, вспыхнувшей среди сторонников Троцкого, лежало противоречие между тем, что утверждал «вождь» IV Интернационала, и реальным положением дел. Речь идет прежде всего об оценке положения в СССР, расколовшего троцкистское движение. Ситуация в мире в конце 1930-х гг. послужила катализатором резко обозначившегося раскола между Троцким и его сподвижниками.

Суть полемики заключалась в том, что Троцкий, несмотря на критику им сталинского порядка в СССР, продолжал считать этот порядок социалистическим, хотя и «деформированным», обществом, в котором сохранены все фундаментальные элементы социализма. Готовность Троцкого защищать Советский Союз против всеобщего осуждения была основана на предпосылке, что, несмотря на «перерождение», базисная экономическая структура ориентированного на социализм советского общества была сохранена в неприкосновенности. Национализация основных средств производства и общественная собственность являлись в его глазах свидетельством того, что СССР всё еще остается потенциально «прогрессивным» государством, имеющим принципиальные отличия от капиталистических государств. С его точки зрения, бюрократия, подрывавшая устои социализма в СССР, тем не менее была не в силах полностью ликвидировать их. И поскольку сталинская бюрократия вынуждена была отстаивать социалистические основы советского общества, постольку, полагал он, бюрократия выполняет прогрессивную роль в предотвращении угрозы «реставрации» капитализма. В своей программной статье «Не рабочее или не буржуазное государство?» он утверждал, что в СССР, несмотря на все извращения сталинского режима, всё еще существует именно «рабочее государство».

Чем настойчивее лидер IV Интернационала продолжал отстаивать свое видение проблем, тем активнее выступали оппоненты в его собственном «лагере»; они указывали на явное и вопиющее расхождение между концепциями и реальными событиями и процессами как в СССР, так и во всем мире. Эти разногласия постепенно накапливались в течение всего третьего десятилетия67, но достигли своей кульминационной точки в конце 1930-х гг. Именно в этот период произошли важнейшие события, которые дали основание оппонентам Троцкого усомниться в «официальной» идеологии «троцкизма». Лидеры оппозиции в «международной левой оппозиции» указывали на факты массовых репрессий в СССР, сближение СССР с нацистской Германией, захват территорий стран Восточной Европы, превращение первой «социалистической» страны в огромный концентрационный лагерь и др.

Дж.Бэрнхэм и М.Шахтман68, лидеры оппозиции, бывшие когда-то наиболее рьяными сторонниками Троцкого в IV Интернационале, утверждали, что в СССР установилась власть нового класса — бюрократии, который, формально ничем не владея, сосредоточил в своих руках всю полноту власти и материальные источники обогащения.

*

Первым концептуальным вызовом позиции Троцкого, бросившим перчатку «патриарху», стала работа итальянского троцкиста Бруно Ридзи «Бюрократизация Мира», опубликованная в 1939 г.69 Эта книга стала квинтэссенцией представлений оппозиции в оппозиции о природе и характере СССР, в целом феномена бюрократии. Ридзи не сводил проблему бюрократизации только к советскому обществу: он увидел в ней глобальную тенденцию, охватившую ведущие страны мира. С его точки зрения, фашизм, сталинизм, национал-социализм и другие авторитарные движения и режимы являлись выражением этой тенденции.

На Троцкого указанная работа произвела впечатление самой постановкой проблемы, вызвав бурную негативную реакцию. Он «отчитал» еретика в объемистой статье, дабы другим было неповадно рассуждать подобным образом. Именно благодаря этому книга Ридзи получила широкий общественный резонанс.

Троцкий вступил в полемику не столько с самим автором и его идеями, сколько с теми, кто разделял подобные взгляды в троцкистском международном движении.

Что же встревожило лидера мировой революции? Главный тезис Ридзи заключался в том, что прогноз Маркса о замене капитализма социализмом оказался на поверку ложным. Он утверждал, что в международном масштабе утвердился не социализм, а новая форма бюрократического управления, приведшая к власти бюрократию. Главное, что объединяет бюрократические диктатуры, будь то СССР, США, Италия, Германия или Япония, — это решимость бюрократической элиты рационализировать организацию общества и сделать экономическое производство и распределение более эффективными. По мысли автора, эта элита в основном достигла успеха в своих намерениях, что помогло ей сломить малоэффективный классический капитализм и создать для себя монополию на власть.

В противовес марксистскому взгляду о том, что бюрократия не может стать отдельным классом, поскольку не владеет средствами производства, Ридзи доказывал, что бюрократия в современных условиях уже является классом-собственником: она «владеет» государством, а через него — и экономикой, прежде всего — распределением произведенных материальных ценностей70.

Не будучи юридическим собственником государства, бюрократия извлекает доходы из своего контроля над распределением продуктов общественного производства. Отличие между «новой элитой» и классами-собственниками прошлых эпох состоит в том, что первая обогащалась не как конкурирующие индивидуальности, но как единое коллективное целое. Ридзи в своей книге заявил о том, что наступила «новая эра» — «бюрократический коллективизм». Он является не временным, не случайным: как и капитализм, «бюрократический коллективизм» обусловлен исторически и социально. Советская версия его — «бюрократический социализм» — в этой интерпретации представляет собой систему, в которой трудящиеся находятся де-факто на положении рабов, подвергающихся эксплуатации и регламентации «сверху» со стороны бюрократического класса во имя экономической эффективности и тотального социального контроля. В отличие от Троцкого автор книги «Бюрократизация мира» считал, что СССР не «рабочее» и не «переродившееся» государство, но такое общество, в котором трудящиеся находятся полностью под опекой бюрократического класса-паразита; бюрократизация советского общества и государства — показатель (индикатор) определенной фазы (стадии) «бюрократизации мира» как глобального процесса71.

Троцкий увидел в этой концепции серьезный теоретический вызов марксисткой интерпретации фундаментальных социальных проблем. Написанная им статья «СССР в войне» явилась принятием вызова72. Он, в отличие от Б.Ридзи и тех, кто разделял взгляды итальянского экс-троцкиста, доказывал, что сталинизм — не норма общества, а «аномалия истории», отклонение от революционного пути, а не конечный продукт революции. Он полагал, что опрометчиво говорить о «всеобщей тенденции», так как «бюрократический коллективизм» не выражает собой исторического прогресса. В своем частном письме к Джеймсу Кэннону73 от 12 сентября 1939 г. Троцкий писал: «Или сталинское государство является переходной формацией при деформированности рабочего государства в отсталой и изолированной стране, или “бюрократический коллективизм”... есть новая социальная формация, заменяющая капитализм во всем мире (сталинизм, фашизм, “новый курс” и т.д.)... Кто признает вторую платформу, тот признает, вольно или невольно, что все революционные возможности мирового пролетариата исчерпаны, что социалистическое движение обанкротилось, а старый капитализм трансформируется в “бюрократический коллективизм” с новым эксплуататорским классом. Огромная важность такого вывода говорит сама за себя. Он затрагивает всю судьбу мирового пролетариата и человечества»74.

*

В основе дискуссии лежала идея о том, что рабочий класс мира доказал свою неспособность совершить социалистическую революцию. Ридзи и его сторонники указывали на многочисленные факты исторической катастрофы мирового рабочего класса, с которыми Троцкий не мог не считаться: рабочие мира не смогли воспрепятствовать приходу к власти Гитлера в Германии; на их глазах была потоплена в крови Испанская республика; они не смогли предотвратить вторую мировую войну и вновь проголосовали за «военные кредиты» в своих странах; кровавый террор, развязанный Сталиным в СССР, а Чан Кайши в Китае, также происходил при попустительстве мирового рабочего движения75.

Троцкий сам неоднократно высказывался в том смысле, что «мировая революция в важнейших странах потерпела катастрофическое поражение»76. До 1939 г. он пытался это объяснить различными объективными и субъективными факторами. К субъективным факторам он, например, относил «кризис руководства», помешавший подъему масс на штурм капиталистической твердыни. В контексте событий конца 1930-х гг. Троцкий попытался по-иному взглянуть на рассматриваемые проблемы эпохи. Особенно это проявилось в ходе дискуссии вокруг книги Ридзи и «предательства» группы Бернхэма—Шахтмана.

Троцкий в целом не согласился с мнением Ридзи и подверг его книгу обличительной критике (или попросту — устроил разнос). Однако в своих размышлениях над поставленными итальянским троцкистом проблемами он подошел к интересным моментам, которые могли стать исходной точкой в пересмотре всей концепции марксизма относительно исторических судеб капитализма и роли пролетариата в социальном переустройстве мирового порядка.

Выше мы уже упоминали гипотетический вариант «нового динамического равновесия капитализма», который Троцкий рассматривал в 1920-х гг. лишь как некую абстракцию77. Однако теперь он переносит свою гипотезу в область вероятного реального исхода, у которого очень большие шансы. Он пишет в 1939 г.: «Историческая альтернатива ... состоит в следующем: или сталинский режим представляет из себя отвратительный рецидив в ходе трансформации буржуазного общества в социалистическое, или же сталинский режим является первой стадией нового эксплуататорского общества. Если второй прогноз окажется верным, тогда, конечно, бюрократия станет новым эксплуататорским классом. Однако как бы ни была тягостной вторая альтернатива, но если бы мировой пролетариат действительно оказался неспособным выполнить свою миссию, которую возлагает на него ход развития, не осталось бы ничего другого, как открыто признать, что социалистическая программа, построенная на внутренних противоречиях капиталистического общества, оказалась утопией»78.

Начавшаяся вторая мировая война высветила новые изменения во взглядах Троцкого.

Он писал: «Если бы, вопреки всем вероятиям, в течение нынешней войны или непосредственно после нее Октябрьская революция не нашла бы своего продолжения ни в одной из передовых стран; если бы, наоборот, пролетариат оказался везде и всюду отброшенным назад, — тогда мы несомненно должны были бы поставить вопрос о пересмотре нашей концепции нынешней эпохи и ее движущих сил»79.

Отныне Троцкий готов допустить возможность того, что социалистическое будущее не является единственной альтернативой капитализму. Он писал: «Если ... нынешняя война вызовет не революцию, а упадок пролетариата, тогда остается альтернатива: дальнейший упадок монополистского капитализма, его дальнейшее слияние с государством и замена демократии тоталитарным режимом... Аналогичный результат мог бы произойти и в том случае, если бы пролетариат передовых стран, завоевав власть, оказался бы неспособен удержать ее и переуступил бы ее привилегированной бюрократии. Тогда мы вынуждены были бы признать, что причины бюрократического рецидива коренятся не в отсталости страны и не в империалистском окружении, а в органической неспособности пролетариата стать правящим классом»80.

Троцкий тем самым вольно или невольно поставил под сомнение истинность тех постулатов марксизма, за ревизию которых он сам прежде подвергал жесткой критике своих оппонентов, обвиняя их в предательстве и ренегатстве. Правда, в данном случае он поспешил уведомить о том, что он придерживается ортодоксального марксизма, но высказанное сомнение относительно правоты учения Маркса для событий 1930-х гг. имело гораздо больший эффект и влияние, нежели признание в верности марксистским догмам. Переживи Троцкий вторую мировую войну, как бы он оценил свое пророчество?!

Пересмотру подверглись и прежние политические оценки развития СССР. Его высказывания 1939 г. значительно контрастирует с тем, что он писал, скажем, два года назад81. Вся прежняя концепция «деформированного рабочего государства» повисла в воздухе: приходилось считаться с реальной возможностью интерпретировать СССР после 1939 г. как новый бюрократический социум. Теперь «временный» характер сталинизма не рассматривался Троцким как предрешенный и окончательный вывод. Отныне очевидной возможностью становился факт трансформации советского общества не в капиталистическое, и не в социалистическое.

Троцкий поставил окончательное суждение в зависимость от результатов ближайших событий, до которых ему дожить, увы, не удалось. Он был близок к формулировке третьей альтернативы общественного развития СССР, что также, по всей вероятности, привело бы его к фундаментальной ревизии своих концепций.

*

Изменения во взглядах Троцкого конца 1930-х гг. были связаны еще с двумя обстоятельствами: нападением гитлеровской Германии на страны буржуазной демократии (а не наоборот, что было бы более логично, с точки зрения Троцкого) и выходом сталинизма за пределы одной страны. Экспансионистская внешняя политика сталинского СССР (совместный с Германией раздел Польши, аншлюс Прибалтийских государств, нападение на Финляндию, насильственное присоединение Бессарабии, Западной Украины и Белоруссии) — всё это ставило его в труднейшее политическое, идеологическое и психологическое положение: он неустанно призывал к защите того государства, которое в союзе с нацистами осуществляло прямую агрессию против суверенных государств.

В принципе он был не против расширения плацдарма «мировой революции», но то, как это делалось Советским Союзом, не могло не привести его в замешательство. Дело осложнялось еще и тем обстоятельством, что «контрреволюционный» сталинизм, поправший идеалы Октября, активно насаждал те экономические основы социалистической системы, которые, с его точки зрения, являлись «истинно» социалистическими. Получалось явно «не то»: «реакционное» сталинское правление насаждало «прогрессивные» формы социалистического общества в столь варварских «выражениях», что даже многие из тех, кто симпатизировал советскому коммунизму, были вынуждены отойти от него82.

Колебания во взглядах вождя IV Интернационала не остались незаметными для некоторых его американских сподвижников (например, Дж.Бэрнхэма), которые заявили, что события в СССР и в мире подтверждают банкротство социалистического опыта и марксистского учения83. Троцкисты-«ортодоксы», наиболее «твердокаменные» последователи Троцкого, также не могли больше отстаивать «защиту Советского Союза», в то время как их лидер продолжал упрямо отвергать очевидные вещи. Одним из них был Макс Шахтман84, к которому Троцкий был очень привязан. Он вплоть до конца 1930-х гг. оставался одним из самых преданных последователей Троцкого.

Но даже и он доказывал в конце 1930-х, что СССР превратился в бюрократический монстр, осуществляющий имперскую агрессивную политику85. Вторжение СССР в Польшу и в Финляндию окончательно подорвало позиции Троцкого среди «своих», усилив раскол всего IV Интернационала, завершившийся в конечном итоге крахом троцкистского предвоенного движения86.

Несмотря на свое вновь возникшее одиночество, Троцкий продолжал полемизировать с ведущими «троцкистскими еретиками», пытаясь спасти реноме своего детища. Он, как и прежде, страстно и настойчиво защищал Советский Союз, порою закрывая глаза на действия последнего, особенно на международной арене. В серии своих статей, написанных и опубликованных между октябрем 1939 и августом 1940 г., он попытался сформулировать концепцию «защиты СССР» как от посягательств «империалистов», так и от «оппортунистов»87. По поводу своей статьи «СССР в войне» Троцкий признал, что он поначалу всерьез воспринял «теоретическую возможность» «бюрократического коллективизма, но, добавил он, его позиция по-прежнему остается неизменной, а его печатные мысли были неверно истолкованы88.

Но это заявление, задним числом оправдывавшее его колебание в сентябре 1939 г., выглядело настолько неуклюжим и неубедительным, что не возымело никакого воздействия. Интересно будет одно малоизвестное обстоятельство, приводимое в мемуарах бывшего личного секретаря Троцкого — Жана ван Хейеноорта, который утверждал, что в тот момент, в 1939—1940 гг., Троцкий был готов к тому, чтобы «снова подрезать бороду Марксу». Он утверждал, что это выражение принадлежит самому Троцкому, который неоднократно так выражался в своих ненапечатанных размышлениях о будущем социализма. Секретарь Троцкого полагал, что мысли об «утопии марксизма», высказанные Троцким в 1939 г., отразили в себе всю глубину его мышления89.

Поэтому ждет своего исследования весьма интересный и важный аспект анализа взглядов Троцкого, который публично выражал свои мысли всерьез, например в «Бюллетене оппозиции», который приватно размышлял, не решаясь предать гласности обуревавшие его сомнения и колебания.

*

Из отдельного вопроса о характере и перспективах СССР возник более широкий и принципиальный вопрос: адекватна ли марксистская теория социальных изменений реалиям конца 1930-х гг. Напряженная полемика Троцкого со своими бывшими единомышленниками побудила его еще раз вернуться к вопросу о «кризисе марксизма».

В ряде своих работ, написанных в 1937—1939 гг. (предисловие к переводу на африкаанс «Коммунистического манифеста» К.Маркса и Ф.Энгельса90; предисловие к популярному дайджесту первого тома «Капитала» на английском языке; «Марксизм в наше время»91 и др.), Троцкий суммирует основные экономические, политические и философские идеи классического марксизма, которые, на его взгляд, продолжали «работать» и в конце третьего десятилетия XX в. Они представляют аналогию основных постулатов марксизма в популярном изложении для западного читателя.

Троцкий утверждал, что идеи классического марксизма находят свое подтверждение в условиях современного капитализма. Например, США, по его утверждению, являют собой свидетельство факта «усиления нищеты» в обстановке кризиса капитализма92. Американский капитализм и политика реформ Рузвельта не в состоянии предотвратить «крах» экономики, базирующейся на частной собственности, как и неизбежность грядущей социалистической революции в США и в других странах93. Учение Маркса приобретет в Америке огромное влияние, а сам автор «Капитала» станет «учителем передовых американских рабочих»94.

Троцкий подчеркивает, что при анализе экономических проблем современности, в том числе США, необходимо и актуально использование «Капитала» К.Маркса95. И, наконец, Троцкий высказал убеждение, что восстания колониальных стран усилят и ускорят историческую катастрофу капитализма, а пролетариат развитых стран объединится друг с другом вместе с угнетенными народами против своих правительств96.

Интересно, что Троцкий собирался написать специальную работу о США под названием «Куда идет Америка?», но сделать это не успел.

*

Не менее поучительно и то, как марксист оценивал реформистский вариант преобразований в капиталистических странах, — преобразований, которые привели к значительному повышению благосостояния населения. Например, в 1935—1936 гг. он жил в Норвегии — стране, ставшей к тому времени поголовно грамотной, имеющей прочные демократические традиции (в этой стране травимый коммунистами лидер мировой революции получил возможность написать свой главный труд — «Преданная революция»). Норвежские социал-демократы, стоявшие у власти, пытались обратить внимание Троцкого на то, что им удалось «ограничить капитализм», что население живет лучше и при буржуазной системе, которую никто не желает свергать97. Малоизвестен тот факт, что с 1876 по 1945 гг. в Норвегии не был казнен ни один человек98.

Интересно привести реакцию Троцкого на доводы норвежских социал-демократов о том, что они «многому научились»: «Ничему не научились. По сути дела, эти люди не подозревали, что на свете жили Карл Маркс, Энгельс, Ленин... Война, Октябрьская революция, потрясения фашизма прошли для них бесследно... Будущее готовит им холодный и горячий душ»99.

В дневнике он отмечает, что «нет хуже зрелища, чем накопляющий мелкий буржуа», которого он наблюдал в Норвегии.

И всё же нам интересно не то, что Троцкий до конца жизни был глубоко убежден в победе социализма над капитализмом (что было опровергнуто историей), но то, что даже в конце своей карьеры он признавал, что, если и на этот раз «не получится» (т.е. в ходе второй мировой войны), то тогда, писал он, следует признать, что «мы слишком рано взяли в руки власть, чтобы строить социализм».

Таким образом, даже в конце жизни, пишет Дж.Прокаччи, «Троцкий не отказался от рассмотрения гипотезы, которая могла бы свести на нет не только его борьбу со сталинизмом, но и его деятельность как революционера. Он прямо утверждал еще в 1920-е гг., что такого рода гипотеза останется в сфере умозрительных построений, но он сам — и это свидетельствует о величии его беспокойного интеллекта — не только не отказался принять ее в расчет, но и сформулировал в с связи с нею точный ответ.

___________________________________________________________________________________________
1 Троцкий Л.Д. К социализму или к капитализму? М.; Л., 1926. С. 60; Он же. Преданная революция. М., 1991. С. 246.
2 Он же. К социализму или к капитализму? С. 60—61.
3 Там же. С. 62.
4 Это происходило в 1925, 1936, 1939 гг.
5 Эту мысль подчеркнул в своей работе Пьер Бруэ (см.: Brue P. Trotsky. Fayar, 1988).
6 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1990. С. 262; см. также: Гиффин Ф.Ч. Лев Троцкий в Нью-Йорк-Сити / Нью-йоркская история. 1968. № 49 (4). С. 391—403.
7 Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 262.
8 Там же. С. 262.
9 Вышеславцев В.П. Философская нищета марксизма. Франкфурт-на-Майне, 1957. С. 145; см. также: Керемецкий Я.Н. Политическое сознание рабочего класса США М., 1991. Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 270.
10 Троцкий Л.Д. Европа и Америка. М., 1926. С. 42.
11 Плимак Е. Марксизм-ленинизм и революционность конца XX века // Правда. 1986. 12 марта.
12 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 407.
13 Там же. Т. 45. С. 402.
14 Manchester Guardian Commercial. 1922. № 5.Этот номер и вся коллекция приложений находятся сейчас в Архивном центре новой истории Королевского колледжа Кембриджского университета (Modern Archive Center, Kings Colledge, Cambridge University, United Kingdom, код: GS / Manchester Guardian Commercial Reconstruction Suppliments). Описание архива можно найти на Интернете: http://www.kings.cam.ac.uk/library/keynes/html.
15 Судя по архивным материалам ЦПА (ныне РЦХИДНИ), Кейнс в 1921 г. лично обратился к Ленину с просьбой подготовить хотя бы небольшую статью для специального номера, посвященного проблеме России. Он неоднократно обращался к советскому вождю с подобным предложением. Однако Ленин — видимо, по состоянию здоровья — не смог этого сделать. Участие Троцкого в этом проекте не прослеживается. В «русском» номере помещены фотографии лидеров большевиков — Ленина, Троцкого, Зиновьева, Луначарского и других. Сталина среди них нет (РЦХИДНИ. Ф. 5. Оп. 1).
В приложении к статье приводится текст первого письма Кейнса Ленину, которое никогда не публиковалось ни в СССР, ни за рубежом. Письмо было отправлено 13 декабря 1921 г., дата получения — 22 марта 1922 г. (РЦХИДНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24723).
16 Так ставил вопрос один из «злейших капиталистов» Лесли Уркварт в своем интервью английской газете «Манчестер Гардиан» 10 мая 1922 г.
17 Троцкий Л.Д. Европа и Америка. С. 14.
18 Саул Дж. Плановое хозяйство. Нью-Йорк, 1932.
19 Цит. по: Большевик. 1934. № 18. — 30 сентября. — С. 94
20 Троцкий Л.Д. Европа и Америка. С. 56.
21 См.: Московские новости. 1989. № 45; Большевик. 1934. № 18. 30 сентября (там опубликована беседа Уэллса со Сталиным)
22 Троцкий Л.Д. Литература и революция. С. 202.
23 Бюллетень оппозиции. 1939. № 75-76. С. 30.
24 Там же. 1930. № 41. С. 14.
25 Они могли бы встретиться в 1925 г., когда Кейнс приехал в советскую Россию на торжественное празднование 200-летия Академии наук России (СССР), но Троцкий уехал на Украину.
26 Keynes J.M. A Short View on Soviet Russia. London: Macmillan, 1925. См. перевод: Кейнс Дж. M. Беглый взгляд на Россию // Социс. 1991. № 7.
27 Ibid. P. 28.
28 Кейнс Дж. М. Троцкий об Англии // Кейнс Дж. М.: Очерки и наброски к биографии. Нью-Йорк: Меридиан Букс, 1970. С. 277.
29 См.: Дойчер И. Троцкий в изгнании. С. 94.
30 См.: Lekachman R. The Age of Keynes: A Biographical Study. Penguin Books, 1969. P. 24—32; Кейнс Дж. Экономические последствия мира. Лондон: Макмиллан, 1920. Первое издание книги вышло уже в конце 1919 г. Ее внимательно читал Ленин, давший ей высокую оценку.
31 Подробно о теориях и идеях Кейнса см.: Lekachman R. Op. cit. Chapters III and IV; Хешен Ч. Джон M. Кейнс. Человек, который революционизировал капитализм и весь наш образ жизни. Нью-Йорк, 1984; Харрод Р. Жизнь Джона Мейнарда Кейнса. Лондон: Макмиллан, 1951; Эклунд К. Эффективная экономика. Шведская модель. M., 1991. С. 112—113, 228—232 и др.; Латыпов Р.А. Троцкий, Кейнс и новый курс Франклина Рузвельта // Материалы научной сессии по итогам научно-исследовательской работы. МПГУ им. В.И.Ленина за 1991 г. — (Серия «Социально-исторические науки»). — M.: Прометей, 1992. С. 141—143.
32 Об этом см.: Lekachman R. Ор. cit. Р. 150—171.
33 Цит. по: Хешен Ч. Указ. соч. С. 279—280.
34 Знамя. 1990. № 8. С. 166.
35 Кейнс Дж. М. Очерки и наброски к биографии. С. 275.
36 Там же. С. 276.
37 Там же. С. 279.
38 Ни в одной из своих публикаций «открытого» характера Троцкий, насколько нам удалось установить, не употребляет даже его фамилии; мы не найдем ссылок на его труд.
39 Троцкий Л.Д. Преданная революция. С. 9.
40 Цит. по: Time. 1991. 22 July. P. 54.
41 Мальков В.Л. Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней политики и дипломатии. Историко-документальные очерки. М., 1988. С. 4.
42 См.: Бюллетень оппозиции. 1932. № 32. С. 24.
43 Троцкий Л.Д. К социализму или к капитализму? С. 4—5.
44 См.: Schlesinger A. The Age of Roosevelt. Boston, 1958. Vol. 2. P. 3.
45 Более подробно о «революции Рузвельта» см.: Домбр Д. «Новый курс» Рузвельта, или Возвращение Америки американцам // За рубежом. 1993. № 14. С. 16—17; Королькова Е. «Новый курс» Франклина Д. Рузвельта: предпосылки, логика, результаты // Вопросы экономики. 1992. № 11. С. 72—81.
46 Уолтер Липпман, личный друг президента Рузвельта, многие годы спустя писал: «Я считаю, что Франклин Рузвельт был человеком, который столкнулся с действительно серьезными проблемами, но он оказался на должной высоте и осуществил революцию в американском обществе, оказавшуюся в целом очень успешной» (цит. по: International Herald Tribune.1970. 25 May).
47 Бюллетень оппозиции. 1932. № 32. С. 24.
48 Там же.
49 Уэллс сообщил Сталину: «Рушится старый финансовый мир, перестраивается по-новому экономическая жизнь... Речь идет о глубокой реорганизации, создании планового, то есть социалистического хозяйства... Рузвельтовские лозунги “нового курса” имеют колоссальный эффект». См. также статью B.C.Лельчука в «Московских новостях» (1989. № 45).
50 Бюллетень оппозиции. 1935. № 44. С. 3. Меры американских реформаторов Троцкий охарактеризовал как «демагогию» (там же, с. 2).
51 Думаю, что Пьер Бруэ неправ, когда утверждает, что у Троцкого было «видение мировой экономики» (см.: Бруэ П. Указ. соч. С. 23). Я спросил у видного английского историка и экономиста Алека Ноува, автора крупных исследований по истории советской экономики, по сталинизму и Троцкому, о том, почему Троцкий не увидел тех изменений, которые происходили в западном мире после Великой депрессии. Ученый ответил, что Троцкий был глубоко убежден в исторической гибели капитализма. Книга Кейнса вышла в свет в 1936 г.; Гитлер за короткий срок решил проблему безработицы.
52 Кейнс, ратуя за структурные реформы, писал: «Наиболее значительным пороком экономического общества, в котором мы живем, является его неспособность обеспечить полную занятость, а также его произвольное и несправедливое распределение богатства и доходов» (см.: Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1978. С. 447).
31 декабря 1933 г. в газете «Нью-Йорк Таймс» было опубликовано открытое письмо Кейнса, обращенное к реформаторам во главе с Рузвельтом. Дело в том, что Кейнс не всё одобрял в действиях администрации президента по выходу из кризиса. Ученый полагал, что новый курс несет в себе «смесь полезного и вредного», хотя дух политики был верным.
В письме Кейнс критиковал «новокурсников» за непоследовательность в использовании государственных рычагов для борьбы с депрессией. Он предупреждал, что это может привести к новой депрессии (что и произошло в 1937/38 гг.). Это письмо имело огромный резонанс в правительственном истеблишменте, особенно в Министерстве финансов (см.: Хешен Ч. Указ. соч. С. 275—276). Перед своим отъездом из США Кейнс написал другое заявление об экономической политике США под названием «Повестка для президента».
53 См.: Советская культура. 1991. 1 авг. С. 5.
54 Среди них Пол Самуэлсон и Джеймс Тобин, модернизировавшие кейнсианство с учетом реалий Америки 1960-х гг.
55 См.: Лекахман Р. Указ. соч. С. 123—149.
56 Так называется книга Роберта Лекахмана (см. выше).
57 Троцкий Л.Д. Преданная революция. С. 52.
58 Там же. С. 241.
59 Там же. С. 303.
60 Пути мировой революции. Седьмой расширенный Пленум ИККП. 22 ноября — 16 декабря 1926 г.: Стенографический отчет. М.; Л., 1927. Т. 2. С. 102.
61 Троцкий Л.Д. К социализму или к капитализму? С. 62.
62 Троцкий Л.Д. Преданная революция. С. 238.
63 Там же.
64 Там же.
65 Там же. С. 246.
66 Там же.
67 Произошел целый ряд поражений рабочего движения в оплотах передового капитализма континентальной Европы после первого прорыва большевиков в 1917 г. Эти поражения прошли тремя волнами. Первая волна — пролетарское восстание в Центральной Европе сразу же после первой мировой войны (в Германии, Австрии, Венгрии, Италии) — была сбита между 1918—1922 гг., после чего в течение десятилетия во всех этих странах победу одержал фашизм, нацизм или крайне правый авторитаризм. Вторая волна — народные фронты конца 1930-х гг. в Испании и Франции — сошла на нет после падения Испанской Республики и краха левых сил во Франции. Наконец, движение Сопротивления, возглавляемое массовыми коммунистическими и социалистическими партиями, прекратило свое существование в Западной Европе в 1945—1946 гг., будучи не в состоянии перевести свое господствующее влияние в вооруженной борьбе против нацизма в сколько-нибудь постоянную гегемонию в мирное время. Длительный послевоенный экономический подъем постепенно и необратимо подчинил труд капиталу в рамках стабилизировавшихся парламентских демократий и складывавшегося общества массового потребления.
68 Бэрнхэм Дж. (1906—1987) — один из виднейших лидеров американского троцкизма.
В 1940 г. порвал с троцкизмом и марксизмом и посвятил себя научной работе; профессор, автор книги «Революция управляющих». См. о нем: Бруэ П. Указ. соч. С. 918, 942, 1045; Троцкий Л.Д. В защиту марксизма. Нью-Йорк, 1942. С. 187—206, 206—211.
Шахтман М. (1903—1972) родился в Польше, с 1904 г. — в США, где с 20 лет начал революционную деятельность; был редактором троцкистского журнала «Новый Интернационал». Автор книги «Бюрократическая революция. Взлет сталинского государства» (Нью-Йорк, 1962). О нем см.: Бруэ П. Указ. соч. С. 618, 661, 674, 676, 677, 680, 780, 800, 810, 814, 842—843, 862, 890, 918, 918, 942, 1086.
69 Ридзи Б. (1910—1977) — бывший член Итальянской компартии, троцкист, неоднократно встречался с Троцким. Автор книги «Куда идет СССР?» (на итальянском языке; Милан, 1937). В отечественной историографии, насколько мне известно, отсутствуют какие-либо ссылки на его труды. О нем см.: Бруэ П. Указ. соч. С. 918, 1082.
70 Идея нового класса — бюрократии — восходит к М.А.Бакунину, русскому анархисту, который, критикуя марксизм, предсказывал, что марксистская концепция «диктатуры пролетариата» приведет к превращению масс в «промышленные и сельскохозяйственные армии под прямым командованием государственных инженеров, которые образуют новый привилегированный научно-политический класс» (см.: Политическая философия Бакунина / Под ред. Г.П. Максимова. Нью-Йорк; Лондон, 1964. С. 289). В статье Макса Номада «Белые воротнички и Мозолистые руки» (Современный ежеквартальник. 1932. Осень) приоритет в выдвижении данной идеи приписывается польскому анархо-синдикалисту Вацлаву Махайскому, обосновавшему ее в своей книге «Эволюция социал-демократии» (1889).
Интересно, что Троцкий в автобиографии «Моя жизнь» пишет о своем чтении работ Махайского, с которым он почти по соседству отбывал ссылку в Сибири (см.: Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 137—138). В троцкистских кругах идея нового класса была выдвинута еще до Ридзи — французским троцкистом Иваном Крепо (Ежеквартальный Интернационал. 1938. Июнь) и югославским коммунистом Антоном Цилигой (Цилига А. В Стране Большой Лжи. Париж, 1937).
71 Как следует из анализа Ридзи, «бюрократический коллективизм» уничтожает капитализм и подготавливает предпосылки к социализму. Это и есть исторически необходимый этап — в тогдашних условиях. Часть европейских коммунистов и социалистов поэтому поддержала победу нацистов в Германии, полагая, что она проложит путь к краху капитализма и победе на его руинах социализма.
72 См.: Бюллетень оппозиции. 1939. № 66—67; Дойчер И. Троцкий в изгнании. С. 493—499.
73 Цит. по: Троцкий Л.Д. В защиту марксизма (против мелкобуржуазного оппортунизма). Нью-Йорк, 1966. С. 12. Эти и другие письма Троцкого периода 1939—1940 гг. до сих пор не переведены на русский язык и не введены в научный оборот.
74 Там же. С. 12. Кэннон Дж. (1885—1973) — один из наиболее ортодоксальных последователей Троцкого в США; американские троцкисты (Социалистическая рабочая партия) раскололись на большинство, возглавляемое Кэнноном, и меньшинство, возглавляемое Бэрнхэмом и Шахтманом. Взгляды и позиция американских «большевиков»-троцкистов изложены в книге Кэннона «Борьба за пролетарскую партию» (Нью-Йорк, 1943). О внутренних дискуссиях, об истории раскола и пр. см.: Макдональд Д. Воспоминания революционера. Нью-Йорк, 1968.
Ныне наследниками Троцкого и Кэннона является группировка «Спартаковцы», которые продолжают дело своего вождя не только в США, в Европе, но даже и в России (См.: The Spartacist. 1990. Fall.). Они резко выступают против рыночных реформ, отстаивая лозунги полувековой давности. С одним из их представителей в Москве — Виктором Грановским — мне довелось одно время общаться. Мой вывод: ортодоксальные троцкисты, до сих живущие в прошлом веке, ничему не научились.
75 Об этом неоднократно заявляли Ридзи, Бэрнхэм, Шахтман и другие.
76 Бюллетень оппозиции. 1929. 1-2. С. 26; Троцкий Л.Д. Что такое СССР и куда он идет? Париж: Слово, 1988. С. 197, 202.
77 См.: Троцкий Л.Д. К социализму или к капитализму? С. 60—62.
78 Бюллетень оппозиции. 1939. № 79-80. С. 4, 9.
79 Там же. С. 6.
80 Там же. С. 4.
81 См.: Троцкий Л.Д. Снова: СССР и его защита // Четвертый Интернационал. 1951. Июль-август (статья была написана Троцким еще в 1937 г., но не публиковалась); Троц-кий Л.Д. Не рабочее и не буржуазное государство? // Бюллетень оппозиции. 1938. Февраль. С. 15—19.
82 См.: Дойчер И. Троцкий в изгнании. С. 336.
83 К 1940 г. Троцкий порвал со всеми своими главными единомышленниками 1930-х гг. (От него отошли В.Серж, М.Шахтман, Дж.Бэрнхэм, Т.Клифф, Д.Макдональд, Макс Истмен и другие).
84  О нем см. примечание 68.
85 См.: Шахтман М. Кризис в Американской партии: Открытое письмо Троцкому // Новый Интернационал. 1940. Март; Он же. 1939 год: куда идет Россия? // Обзор. 1962. Апрель. С. 96—108.
86 См: об этом: Франк П. Четвертый Интернационал. Париж, 1969; Кэннон Дж. История американского троцкизма. Нью-Йорк, 1944.
87 Троцкий Л.Д. В защиту марксизма. Лондон, 1940.
88 См. там же. С. 39.
89 См.: Бруэ П. Указ. соч. С. 942. Приведший эти высказывания Пьер Бруэ попытался вместе со своими коллегами «принять эту гипотезу всерьез» и найти в «Архиве Троцкого» в Гарварде (Хогтонская библиотека) какие-либо разработки Троцкого в связи с этим. Однако, как сообщает Бруэ, ничего похожего им найти не удалось. Поэтому Хейеноорту пришлось отказаться от своего замысла написать работу по этому вопросу. Сам Бруэ не стал углубляться в проблему, сказав: «Я оставляю другим извлечь окончательные и глубокие выводы из этого отрывка» (Бруэ П. Указ. соч. С. 942).
90 См.: Девяносто лет Коммунистического манифеста // Новый Интернационал. 1938. Февраль.
91 См.: Троцкий Л.Д. Живая Мысль Карла Маркса. С. 1—45.
92 См. там же. С. 15—21. П. Бруэ пишет в своем труде, что Троцкий «прежде других заметил подъем Соединенных Штатов» (Бруэ П. Указ. соч., С. 23), но при этом «не замечает» того, что Троцкий и первым проигнорировал феномен Америки 1930-х гг., приравняв новый курс к национал-социализму. Троцкий собирался написать книгу о США под названием «Что такое Америка и куда она идет?», но ему не удалось воплотить свой замысел.
93 См.: Троцкий Л.Д. Живая мысль Карла Маркса. С. 22—26, 32—35.
94 Там же. С. 38; см. также: Бюллетень оппозиции. 1939. № 75—76. С. 30—31.
95 См.: Троцкий Л.Д. Живая мысль Карла Маркса. С. 38.
96 См там же. С. 40—43.
97 См.: Знамя. 1990. № 8. С. 189.
98 Duncan Townson. The Penguin Dictionary of Modem History. 1789—1945. London: Penguin Books, 1994. P. 687.
99 Ibid. P. 189.

TopList