Системы нормированного распределения, существовавшие в древности, во многом предвосхитили карточки ХХ века. Так, в деспотиях Месопотамии более четырех тысяч лет назад сложилась карточная система, удивительно похожая на ту, что применялась в СССР в годы первых пятилеток.

По мере развития древних политических образований Месопотамии государственный, он же царский, сектор хозяйства приобретал всё большее значение. Усиление роли государства во многом основывалось на необходимости создания и поддержания грандиозных ирригационно-мелиорационных систем земледелия. Цари принудительно скупали по минимальной цене землю своих подданных и физически истребляли старую знать, присваивая ее земли. В одно общегосударственное хозяйство были слиты и храмовые земли.

Государственный сектор поглотил все остальные. Поскольку частных земельных наделов не осталось, внутренняя торговля прекратилась. На смену ей пришло централизованное распределение продовольствия. Всё население работало на царя, за что получало пайки.

Централизованным были не только земледелие, но и ремесленное производство, и скотоводство. Управление государственным хозяйством осуществлялось чиновниками. Своего расцвета эта распределительная система достигла в деспотиях Гудеа и — особенно — в период III династии Ура.

Классические восточные деспотии имели и ряд других черт сходства с советской действительностью 1930-х гг. Среди них — безусловный характер власти, неразделенность полномочий собственника и административной деятельности (государственная собственность находилась в полном распоряжении царя и его чиновников). Кроме того, восточные деспотии являлись бюрократическими государствами.

Организация единого царского хозяйства на относительно большой территории требовала огромного количества административного персонала — надсмотрщиков, писцов, начальников отрядов рабов, начальников мастерских, управляющих. Это была многочисленная армия чиновников, которую набирали из разорившихся общинников. Получая кусок государственного пирога и улучшая в результате свое материальное положение, чиновники вместе с войском и жречеством составляли социальную опору режима.

В управлении хозяйством всё фиксировалось письменно: выдача продуктов, наличие рабочей силы, выполнение норм и т.д. Благодаря бюрократизму восточных деспотий музеи мира хранят тысячи глиняных плиток с клинописью — документы учета в хозяйстве царей.

Из-за тотального огосударствления хозяйства восточные деспотии были весьма уязвимы в случае любых сбоев в функционировании громоздкого механизма. Поскольку своих наделов у людей не было и они жили пайками, поступавшими из урожая в государственном хозяйстве, любая остановка централизованного снабжения, преднамеренная или случайная, грозила голодом.

Новое время внесло свой вклад в опыт государственного регулирования снабжения. Парижская коммуна, например, не избежала карточек.

Однако особенно много государственных систем регулирования снабжения возникло в новейшее время. Мировые войны ХХ века, вызвав резкое обострение дефицита ресурсов в странах, вовлеченных в противостояние, привели к усилению государственного сектора экономики и к активному вмешательству власти в дело снабжения, которое до этого регулировалась рынком. Немногие из воевавших государств избежали введения карточек.

Во время первой мировой войны государственное регулирование потребления не достигло, правда, больших размеров2. Принципы, на которых основывалось распределение продуктов и товаров, были едины в Германии, Австрии, Франции и России. В первую очередь снабжалась армия, которая находилась на пайковом довольствии. Карточки — как мера, призванная ограничить потребление продуктов гражданским населением, — появлялись, как правило, стихийно, по инициативе органов местного управления.

В России карточки вводились кредитными и потребительскими обществами, союзами кооперативов и местных торговцев, городскими органами самоуправления и земскими организациями. Стихийность распространения карточек определила разнообразие норм, ассортимента нормируемых продуктов и принципов распределения. Сведения о локальных карточных системах свидетельствуют: в тех случаях, когда стратификация снабжения существовала, она определялась в основном принципами социальной справедливости. Преимущества при получении калорийных продуктов, например молока и мяса, имели дети и больные. В некоторых местностях карточки выдавались только беднейшим горожанам и семьям нижних чинов, призванных в армию.

Эти общегосударственные карточные системы были слабо стратифицированы. Преимущества имели больные и дети, а также люди, занятые тяжелым физическим трудом. Так, в России последние получали хлебный паек на 50 % больший, чем остальное городское население. Понятие тяжелый физический труд трактовалось широко. Оно применялось не только к работникам фабрично-заводских и горнозаводских предприятий, строителям и железнодорожникам, но и к дворникам, прачкам, почтальонам, рассыльным. На членов семей привилегии не распространялись.

Нормы имели общегражданский характер: они касались и жителей городов, и обитателей сельских районов. В России установленные государством нормы потребления хлеба для крестьян были даже выше, чем для городского населения (излишек над нормой потребления у крестьян реквизировали за фиксированную плату).

Стратификация карточного снабжения в период первой мировой войны определялась, таким образом, условиями труда населения и — в определенной мере — принципами социальной справедливости. Деления предприятий и городов на группы по степени важности в практике общегосударственного регулирования снабжения еще не существовало. Сельское население не было низведено до положения изгоев общества. Следует также отметить, что в годы первой мировой войны местные органы сохраняли немалую свободу в решении вопросов снабжения.

В результате национализации промышленных предприятий, банков, введения государственной монополии торговли обобществленный сектор в экономике резко увеличился. Крестьяне продолжали вести индивидуальное хозяйство, но не могли распоряжаться произведенной продукцией по своему усмотрению. Прибывавшие из городов отряды насильно изымали продовольствие на нужды армии и рабочих. Острейший продовольственный и товарный кризис, а также огосударствление экономики привели к созданию глубоко дифференцированной карточной системы.

Армия занимала особое положение в системе государственного снабжения периода военного коммунизма. Военные получали лучший в то время красноармейский паек. Такой же паек полагался медперсоналу, работавшему в районах эпидемий. Однако армия и в годы первой мировой войны имела преимущества в системе государственного снабжения. То новое, что появилось в период военного коммунизма, — классовый паек.

Всё население было разделено на трудовое и нетрудовое. Во вторую категорию попали “лица мужского и женского пола и их семьи, живущие доходами с капиталов, домов и предприятий или эксплуатацией наемного труда, а также лица свободных профессий, не состоящие на общественной службе”. Несложно увидеть в категории “нетрудового населения” прообраз сталинских лишенцев. Частные предприниматели в период военного коммунизма формально получили карточки, но составляли последнюю категорию, с наименьшими нормами; продукты выдавались им “в пределах возможности” — после удовлетворения потребностей “трудового населения”. В условиях острого недостатка продуктов это зачастую означало отсутствие снабжения.

Всё трудовое население в период военного коммунизма также было разделено на группы. Иерархия их снабжения претерпевала изменения. Она началась с приблизительного деления на работавших в особо тяжелых условиях, в тяжелых условиях и на занятых легким физическим трудом. Но со временем критерии стали более четкими — лучшие пайки получили рабочие наиболее важных промышленных предприятий (классовый паек), рабочие топливодобывающей промышленности (особый паек), а также железнодорожники и водники (дополнительный паек). Дополнительные карточки рабочим выдавались в Москве и Петрограде.

Стратификации снабжения времен гражданской войны было далеко до крайнего прагматизма централизованного снабжения периода первой пятилетки, когда даже дети делились на группы в зависимости от индустриальной важности города, где они жили, а студенты — на группы в зависимости от отраслевой принадлежности вуза, где они обучались.

В январе 1931 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б) Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему распределения основных продуктов питания и непродовольственных товаров. Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 г. (по мере развала внутреннего рынка), завершился.

Политбюро или, по его поручению, центральные государственные органы оценивали индустриальную полезность людей и в зависимости от этого определяли условия их жизни — зарплату, нормы снабжения, ассортимент получаемых товаров, цены на них, даже магазины, где их можно было купить, и столовые, где можно было поесть.

“Где вы живете? На каком предприятии работаете?” — эти вопросы следовало задать рабочему или служащему, чтобы составить представление об условиях их жизни.

С начала 1931 г. в стране существовали четыре списка снабжения (особый, первый, второй и третий). Их называли “списками городов”, но по сути это были группы промышленных объектов, так как предприятия одного города могли быть отнесены к разным спискам снабжения.

Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала. Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40 % в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения — 70—80 % поступавших в торговлю фондов.

Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением городов и предприятий на группы по степени индустриальной важности. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снабжения, которые зависели от производственного статуса людей.

Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих (группа “А”). К этой группе относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих (группа “Б”) и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, представляли вторую категорию снабжения.

По нормам группы “Б” должны были снабжаться также кооперированные кустари, рабочие в учреждениях здравоохранения и торговли, персональные, т.е. имевшие заслуги перед государством, пенсионеры, старые большевики и бывшие политкаторжане на пенсии.

Третью, низшую категорию снабжения в каждом из списков представляли нормы служащих. Эти нормы распространялись также на членов семей рабочих и служащих, на некооперированных кустарей, ремесленников, обычных пенсионеров, инвалидов и безработных.

Дети составляли отдельную группу снабжения. Возрастной ценз — 14 лет — ограничивал детскую группу только теми, кто был рожден после 1917 г.

Сельские рабочие и служащие, которых представляли главным образом работники совхозов, находились в худших условиях по сравнению с городскими. Большинство сельских рабочих было отнесено к третьему списку снабжения. Внутри одного совхоза рабочие снабжались лучше, чем служащие, но работники разных совхозов имели разные нормы. Различия в снабжении совхозов определялись их хозяйственной значимостью. Зерновые и хлопковые совхозы имели преимущества перед остальными.